– Так а что ему сделается, имуществу, наводнений там не бывает, разных торнадо тоже. Что до воришек – там таких не водится, да и племянник мой, Андрей, дом обживает. Так что все путем, так сказать.
– А ты ему наказал дом запирать и погреб, когда отлучаться будет? Амбар-то обойдется…
При этих словах Петр Степанович изменился в лице, сдавленно охнул и, как помешанный, заметался по дому.
– Ты чего? – опешила Надежда Ивановна.
– Телефон! – невразумительно вскричал он.
– Так вот же телефон, в нагрудном кармане у тебя!
Ни слова больше не говоря, Клочихин выхватил из кармана гаджет и стал с большой поспешностью манипулировать им.
– Алло! – завопил он, лишь только эфир донес ответный сигнал, – алло, Андрей? Слушай: я ведь забыл сказать про погреб, там все продовольствие, потому что электричество часто отключается. И унес туда, от греха, чтоб не прокисло. Ключ на кухне, на подоконнике за цветком, и от дома там же. Ты уж извини, память такая, да еще больной был. Ты, наверное, совсем оголодал?
– Ну что же ты? Разве так можно? – между тем вполголоса корила его супруга.
– Относительно, – отвечал Корнев.
– Чуть родственника не уморил! – продолжала под руку Надежда Ивановна, переполненная чувствами.
Ее вдруг осенило:
– Так может, он уже уехал оттуда?
– Ты, может быть, уже уехал оттуда? – как эхо, повторил Петр Степанович.
– Ну что вы, как можно, договор дороже денег. Я на посту.
– Ой, спасибо тебе! Ну, ты не теряя времени, открывай погреб и ешь, ешь, еще раз ешь? Исхудал, наверное! Ох, грехи наши! И звони, звони пожалуйста!
Сраженные самоотверженностью родственника, супруги некоторое время хранили молчание.
– Скоро забуду, как меня звать, – сокрушенно промолвил затем глава семьи. – Но вот почему он не звонил, не спросил, где что из еды?
– Подумал, наверное, раз ты больной, то и ничего не ешь.
Петр Степанович фыркнул.
Андрей же Корнев, завершив разговор, проследовал на кухню и точно, обнаружил в указанном месте ключи. Взяв спички, открыл дверь подземного хранилища и нашел выключатель. Да, провиантом Петр Степанович запасся основательно. А может, это его половина создала долговременный запас снеди, а Клочихин лишь дополнял по мере надобности. Тут, в заиндевелой пещере с дощатыми стенами, хранились банки тушенки и рыбных консервов, подсолнечное масло в стеклянных бутылках и в стеклянных же бутылках – вино и водка, а в одной – даже коньяк, правда, недальнего производства; в стеклянных банках с винтовыми крышками хранились крупы, в жестяном баке – китайская лапша быстрого приготовления, а также сухой дачный суп, яичный порошок, сухое молоко и какая-то нарезка в вакуумной упаковке; сухари фабричной выработки и кириешки.
Впечатленный богатством продовольственного склада и мерами защиты его содержимого от грызунов, Корнев с благоговением извлек из бака три пачки лапши, немного сухарей, пачку супа, прихватил две банки тушенки и банку сайры в масле. Все это он вынес и сложил за дверью, после чего собрался ее запереть, однако тут его посетила мысль прихватить еще бутылку водки. После минутного колебания он ее отверг, на том основании, что в холодильнике еще есть недопитая чекушка, а там видно будет. Ведь кладовая в его распоряжении, и вряд ли Клочихин срочно соберется вывозить отсюда всю провизиию.
Провозился он с заготовительной экспедицией долго, и когда вернулся в дом, время было уже отходить ко сну. Однако подумав, что поздний настоящий ужин полезней раннего полуголодного сна и проигнорировав поговорку «кто спит – тот обедает», открыл и выложил на сковороду полбанки тушенки.
