– Тогда я пакуюсь и айда! Привет Надежде Ивановне!
Очень скоро Андрей, обремененный внезапно свалившейся охапкой привходящих обстоятельств, взял старт. И вот теперь он пробирался по этой самой тропе, которой следовало вывести его к Выселкам. Дожди, о чем упоминал дядька, пролились тут, действительно щедрые: там, где тропинка выбиралась из травы, под ногами проседала почва, а местами даже хлюпала жидкая грязь. В тени деревьев и густого кустарника просыхала земля неторопливо. Пелена жидких облаков затягивала небо, и сумерки вытесняли из лесу свет с каждой минутой. Все назойливей звенели комары, и явственно стала ощущаться прохлада. Андрей ускорил шаг и скоро вышел на небольшую поляну, сплошь покрытую маслятами. Лоснящиеся шляпки обещали замечательное блюдо, но собирать их было не во что, да он и слабо представлял, как их варить-жарить, а потому не стал тут задерживаться. Надо было поспешать, потому что неизвестно, сколько еще предстояло пройти. Дядька говорил час… или он говорил – полтора? То есть выходило – прогулка по лесному свежему воздуху ожидалась продолжительной. Свежести, и в самом деле, хватало, даже с избытком, а со временем что-то не ладилось: Андрей шел уже около часу, а никаких признаков деревни не наблюдалось. И угораздило же родственника забраться в такие дебри! Он мог бы огородиться и в своем поселке зеленой изгородью, через которую не пробивались бы ни пыль, ни звуки уличной суеты, поливал бы ее, холил и лелеял, а в свободное время разводил огурцы. Чем не тайга? Ну, правда, с рыбалкой было бы туговато. Но на крайний случай раз-другой в неделю можно бы и заглянуть на ближайшее озеро, поймать пару ершей. Главное же – не валовой улов, а процесс.
Размышления эти прервались из-за корня сосны, прятавшегося среди травы, о который запнулся путник и едва удержался на ногах.
А, чтоб вас! – абстрактно выругался он и умерил ход, приглядываясь к тропинке, которая таяла в сумерках. Путь преградил негромко журчащий ручей, неширокий, но имеющий порядочную глубину, как определил Андрей по кустам тальника, затопленного потоком. Крутые берега оврага мешали ему раздаться вширь; недостаток простора компенсировался скоростью течения.
– Да, если это тот ручей, без вездехода на переезде делать нечего! – вслух заметил экономист и прикинул, сможет ли он преодолеть преграду по двум жердочкам, одна из которых казалась совсем ненадежной. Однако, памятуя, что живота у него нет и рост вполне умеренный, решительно ступил на переправу и вполне успешно преодолел ее.
Постепенно умолкал щебет птиц, и почти перестали шелестеть листья деревьев под слабеющим ветром. Неожиданно странный, утробный звук заставил Корнева вздрогнуть: казалось, он вырвался из горла какой-то доисторической твари. И хотя мощность его была невелика, путнику стало не по себе. Он снял рюкзак, где имелись три чебурека и бутылка пива, простыня, полотенце, мыло со щеткой; среди прочего отыскал складной нож и положил его в карман. Словно подтверждая, что так поступил он не напрасно, рев повторился, теперь уже более громкий и, как показалось Корневу, более близкий.
– Ни фига себе! – вполголоса выругался Корнев и подумал, что, может быть, стоит вырезать хороший кол, но тут же отказался от этой мысли: пока он изготовит копье, совсем стемнеет, а он не кот, чтоб видеть в темноте. И устремился вперед, презирая корни и склизкую глину под ногами, лишь беспрестанно крутил головой и напряженно прислушивался. Неожиданно густая поросль кустов и молодых сосенок расступилась, и в открывшемся проране возникли недальние строения. Облегченно вздохнув, он поспешил к ним, напоследок оглянувшись и не найдя ничего опасного для себя. Без сомнения, впереди были Выселки.
