– Вот выпейте, моя госпожа, – сказала она решительно, – сейчас жарко, а от этого настоя вам полегчает. Вы же всегда говорите, что горячим питьем утолять жажду лучше, чем холодным. А потом вам бы надо прилечь немного и отдохнуть.
– Пожалуй, Северина, ты права. Дорогой Натанаэль, скоро уже время ужина. Уходите запросто, а потом приходите вечером. И мы подольше поговорим.
– Я, видите ли, – сказал он нерешительно, – я совсем не знаю, где можно поужинать.
– Сбегайте в порт и купите себе фунт жареных креветок, – ткнула его в бок Северина, подталкивая к двери, – или вон идите-ка в таверну «Синий якорь», ее держит француз.
Молодой Рамбур без особых церемоний схватил шляпу, вернулся, чтобы поцеловать руку Анжелике, а потом удалился почти вприпрыжку, бросив на бегу слова, которые словно нож вонзились в ее сердце:
– Вы же мне расскажете новости о моих родных. Может быть, за эти годы вы их получали? Я отправил им пару-тройку писем. Но никакого ответа не получал.
– Он, наверное, услышал, что мы с Онориной говорили по-французски, – объяснила Северина, – потом довольно долго шел за нами, в конце концов представился и стал задавать кучу разных вопросов, как у нас принято, у французов, так что обычно все сразу в курсе всего:
«Вы откуда?»
«Из Ла-Рошели».
«А я из-под Меля, это в Пуату».
«А вы когда прибыли в Америку?»
И все в таком роде. Госпожа Анжелика, что происходит? Вы неважно выглядите.
Анжелика сказала, что страдает от жары. Но вот сейчас выпьет спокойно свой отвар, и ей непременно станет лучше.
– Северина, окажи мне услугу. Не могу больше просто сидеть и ждать в этом опустевшем доме, и нет возможности что-нибудь у кого-нибудь узнать. Все, верно, ушли в порт встречать очередной корабль. Сбегай-ка разузнай! Поспрашивай, не заканчивается ли уже совет, на котором присутствует господин де Пейрак. Да спроси еще, не слышно ли чего о старом знахаре Джордже Шаплее. Я никак не могу понять, почему его нет, и нервничаю.
Северина сбежала по лестнице и понеслась по улице, решив поднять на уши всех людей графа де Пейрака и потормошить этих гордецов англичан, которые могли бы ей что-нибудь сообщить об этом самом Шаплее. Она была готова даже идти и собирать сведения по городским кабакам. Но сначала сходит-ка она поищет господина де Пейрака в здании совета. До их важного сборища дела ей никакого нет, да и до их мужицких проблем тоже. Еще отец ее, мэтр Габриэль Берн, часто упрекал дочь в непочтительности, но она-то считала, что дамские проблемы важны не менее мужских. А по дороге она уж точно найдет всю челядь миссис Кранмер и напомнит ей о ее обязанностях, а то все эти славные ребята, одетые в голубые или черные одежды, слуги и служанки, без устали болтавшие о святости их труда во славу Господа и о выплате долга за переезд в Новый Свет, которым они были обязаны своим хозяевам, по мнению Северины, сейчас просто били баклуши.
Анжелика увидела, как припустила Северина, и улыбнулась. Юная Северина обожала Анжелику и всегда облегчала ей жизнь.
Потом она отвернулась от окна, заметила в глубине комнаты как будто отблеск пламени, какой-то красный огонек, и увидела Онорину, которая, видимо, как и Анжелика, почувствовала необходимость снять во время прогулки свой чепчик, поэтому волосы ее превратились в растрепанную морским ветром великолепную рыжую копну.
Онорина походила на домовенка. Едва Анжелика заметила дочь, как та сразу опять куда-то исчезла. Она услышала, как Онорина возится на лестнице, и поднялась взглянуть, бормоча: «Нет, рожать еще не время, иначе я бы себя чувствовала более резвой и энергичной».
