– Вы очень любезны, миссис Гринберг. Дело в том, что довольно скоро я улетаю, и весьма далеко. За моря и горы, и далее через моря и острова… – Боже, он не представлял, как бы получше рассказать ей об этом. Он не был даже уверен в том, имел ли право звонить ей. Однако бурбон делал свое дело. – Это секрет… Совершенно секретная миссия… И мне предстоит разговор с… вашим тезкой.
– Ясно, мой милый! И, конечно, вы не упустите шанса и зададите ему все эти столь важные государственные вопросы. Я понимаю вас, поверьте.
– У меня несколько вопросов, и один из них – совершенно приватный…
– Все как всегда. Полагаю, я смогу помочь правительству в его щекотливом положении. Вы остановились в «Беверли-Хиллз»?
– Да, мадам, номер восемьсот двадцать…
– Подождите немного… – И хотя миссис Гринберг, по всей видимости, прикрыла трубку рукой, Сэм услышал, как она сказала: – Мэнни, я должна ехать в город по срочному государственному делу!
– Майор! Майор Дивероу! Ваша телефонная трубка лежит не на месте.
Непрекращающийся громкий стук в дверь сопровождался гнусавыми криками Лоудстоуна.
– Боже всемогущий, что это такое? – спросила Регина Гринберг Сэма, толкая его под одеялом. – Это напоминает мне несмазанный поршень.
Невыспавшийся, страдающий с похмелья Дивероу с трудом открыл глаза.
– Это, дорогая хозяйка Тарзаны, – принялся объяснять он, – голос злого человека, одного из тех, что выплывают на поверхность, когда вздрагивает земля…
– Ты знаешь, какой сейчас час? – продолжала возмущаться Регина. – Позови работающих в гостинице полицейских!
– Не надо, – неохотно вылезая из постели, ответил Сэм. – Если я поступлю так, то этот джентльмен вызовет Объединенный комитет начальников штабов. Мне кажется, они до смерти боятся его. Они профессиональные убийцы, а он, так сказать, их глашатай.
Прежде чем Дивероу смог полностью прийти в себя, его одели, посадили в машину и увезли. Затем какие-то люди, предварительно накричав на него, втащили его в самолет.
В Китае улыбались все. Правда, как заметил Сэм, улыбались больше губами, нежели глазами.
В пекинском аэропорту его ожидала посольская машина, сопровождаемая двумя китайскими армейскими машинами с восемью армейскими офицерами. Улыбались все, даже машины.
Встречавшие Сэма два атташе посольства заметно нервничали. Им не терпелось вернуться в миссию, поскольку никто из них не чувствовал себя спокойно в окружении китайских военных.
Наверное, именно поэтому оба дипломата предпочли больше разговаривать о погоде, кстати, довольно пасмурной и унылой. И когда Сэм все же заговорил о Маккензи Хаукинзе, – а он не видел причин, запрещающих беседовать на эту тему, поскольку чувствовал себя как дома, – оба атташе вдруг потеряли дар речи и только трясли головами, указывая пальцами на проносящиеся за окнами машины пейзажи. А потом вдруг ни с того ни с сего принялись хохотать.
В конце концов Сэм понял: дипломаты убеждены в том, что их беседа прослушивается, и принялся совершенно беспричинно смеяться вместе с ними.
Если автомобиль и на самом деле снабжен электронной техникой, думал Дивероу, то человек, который в данный момент слушал их, должен представить себе трех взрослых идиотов, передающих друг другу комиксы непристойного содержания.
Путь до посольства показался Сэму по крайней мере странным, его же получасовая встреча с послом в здании миссии на площади Славного Цветка и вовсе выглядела нелепой.
