Тогда они вместе Машей долго смеялись, сейчас же по его лицу текли слёзы, но от этих слёз стало немного легче. Рассматривавшему белеющий в полумраке коридора клочок бумаги Макару показалось, что от него исходит слабое свечение, в лицо едва заметно повеяло тёплым ветерком с лёгким цветочным ароматом. Макар с силой зажмурил глаза, в голове мелькнула мысль: «Ну вот и глюки. Странно, я ждал их гораздо раньше».
Когда он вновь открыл глаза, не было никакого свечения, никакого ветра. Макару даже стало немного жаль, что всё это было не более чем плод его воспалённого воображения, ведь, по сути, это стало единственной светлой искоркой в темени прошедшего года. Он был на сто процентов уверен, что времени у него почти не осталось до того момента, когда сон сломит его и утащит в мир кошмаров. В его персональный ад. Можно было, конечно, попытаться отсрочить неизбежное, сопротивляясь желанию организма перезагрузиться, но в итоге его всё равно, как уже это случалось не раз, вырубит. Днём раньше, днём позже… итог будет один – его выбросит за пределы разума, либо, как поётся в песне, «…разбежавшись, прыгнуть со скалы…». Прямо скажем, выбор небогат, но он есть. Находиться всю оставшуюся жизнь во власти кошмаров, потеряв всё человеческое, либо покончить со всем разом – и всё… а что там, за гранью земного, ещё никто не вернулся, чтобы рассказать.
Губы Макара растянулись в невесёлой усмешке: «Что ж, похоже, мне предоставляется великолепный шанс проверить всё самому».
Глубоко вздохнув, он стал потихоньку подниматься. Для начала, встав на четвереньки, он добрался до рисунка дочки. Очень осторожно, как будто прикасался к старинному пергаменту, готовому рассыпаться в прах, взял его в руку и прижал к губам. На него снова повеяло едва уловимым цветочным ароматом. Запах был смутно знакомым. Макар, пытаясь разбудить свою память, вздохнул полной грудью – и… и оказался перед раскрытым окном в летний день…
…В конкретный день, 27 июля позапрошлого года. Тогда они втроем собрались на пикник, который ему из-за работы приходилось несколько раз переносить. Но сегодня всё получилось, и они радостно вышагивали по старой ивовой аллее. Никто не попадался им навстречу, они шли одни под сенью шелестящей листвы. Кнопка с рюкзаком в виде зайца с визгом носилась за бабочками, они с Машей шли, взявшись за руки, и разговаривали ни о чем. Аллея закончилась, и они углубились в заброшенный парк бывшей графской усадьбы. Тропинка вилась вверх по склону, вокруг стояли, будто стража, старые деревья, поросшие мхом. Некоторые из них были повалены непогодой и временем. Их оплетали дикие вьюн и виноград, преображая в фантастические фигуры. Там были дракон, корабль, вставшая на дыбы лошадь… До самой старой усадьбы они так никого и не встретили.
Деревья расступились, и они увидели сам дом, стоящий в зарослях крапивы, в которой прятала свои ягоды малина. Двухэтажный особняк был местной достопримечательностью, которую, даже как бы охраняло государство, но данная забота никак не отражалась на окружающем ландшафте. На территории усадьбы ранее располагались различные учреждения, такие как склад, всякого рода конторы, даже как-то одно лето там был пионерский лагерь. Все они в скором времени после открытия закрывались по разным, зачастую трагическим и таинственным, обстоятельствам. Достоверно было известно об одном из последних случаев, после которого закрыли пионерский лагерь. В то лето семьдесят второго года бесследно пропала маленькая девочка, а потом ещё трое ребятишек… И на следующий год новые корпуса, которые специально построили для отдыхающих детей, уже никого не приняли. Они так и остались никому не нужными, брошенными гнить и разрушаться, с тоской взирая заколоченными окнами на проплывающие мимо года.
