– Ну что носы повесили? Всё хорошо, я с вами, ничего не случилось. Пойдёмте-ка на озеро и организуем самый замечательный пикник на свете!
Маша немного смущённо посмотрела на него:
– Никогда мне этот дом не нравился, идём поскорее отсюда!
– Ну а я что говорю?!
В отместку за их испуг Маша решительно подошла к клумбе, на секунду замерев, словно перед погружением в холодную воду, резко нагнулась, сорвала один цветок и с победной улыбкой подошла к Макару, всё ещё державшему Танюшку на руках.
– Держи, солнышко, вот твой цветочек.
Маша закрепила цветок у дочки в волосах.
Макар с наслаждением вдохнул полной грудью чудную смесь из цветочного аромата и запаха Танюшкиных волос, брошенных тёплым ветром ему в лицо.
Кнопка подняла головку от груди Макара и, серьёзно посмотрев ему в глаза, сказала:
– Папа, я не испугалась этого, этого злого дядю, который так страшно шумел. Я не боюсь его! Вот честное слово, я не боюсь!..
…Ветер в волосах его дочери, запах её волос, смешанный с ароматом странного цветка. «Я не боюсь!» – так она говорила, когда действительно чего-то сильно пугалась. Так она сказала в его последнем сне. А может, и во всех остальных, которые он видел в течение года после их похорон. Его девочки… Они звали его, им требуется его помощь!.. Бред, возможно, но всё в течение последнего года в большей или меньшей степени походило на бред, так что это вполне укладывалось в картину его нынешней повседневности.
Свет летнего дня постепенно уступал место сумраку квартиры. Звуки летнего леса в вязкой тишине, прерываемой только капающей из крана водой… Убрав рисунок от глаз, Макар устало привалился спиной к стене, положив руки на колени, и стал прислушиваться к своим мыслям и ощущениям.
Трель дверного звонка разорвала цепь его размышлений. Макар сидел в лёгком замешательстве, пытаясь представить, кого это принесло. Он точно никого не ждал, и, зная его нелюдимость, особо в гости к нему в последнее время никто не рвался. Трель повторилась уже более настойчиво. «Не открою, позвонят и уйдут», – решил он.
Но кто бы ни пришёл, он серьёзно вознамерился увидеть хозяина квартиры. Звонок трезвонил настырно до раздражения, чей-то палец вдавил его и уже не отпускал. Макар зажал руками уши, но звон, как бормашина, проникал в его многострадальный мозг. Вскочив на ноги, Макар подлетел к двери и вырвал провода от звонка. К ним добавился ни в чём не повинный телефонный провод.
– Вот так!..
Макар стоял в коридоре и сжимал изо всех сил в кулаке оборванные провода, как будто это были ядовитые змеи. Однако насладиться чувством победы ему не дали, после непродолжительной паузы раздался уже телефонный звонок. Того самого телефона, провод от которого он только что вырвал и сейчас сжимал в руке. Где-то с полминуты он тупо смотрел на разрывающийся от звона телефон. Макар представил себя со стороны: жилистый седой мужик двухметрового роста, в одних трусах, заросший щетиной, пытается задушить в кулаке провода и боится подойти к телефону, который не должен работать. Картина складывалась неутешительная – пациент буйного отделения в период обострения. Пока он размышлял, кому-то, судя по всему, надоело ждать, и дверной звонок взорвался, присоединяя свой голос к голосу телефона. Неизвестная сила заставляла этот безумный дуэт мёртвых вещей наполнять квартиру своими воплями. Всё тело Макара покрылось гусиной кожей, в животе разлился жидкий азот, к горлу подкатила тошнота. В мозгу пронеслась мысль: «Так вот как это начинается! Я схожу с ума немного раньше, чем ожидал. Ну и гори оно всё синим пламенем! Пускай у меня начались глюки, но я пока ещё могу связно мыслить… Возможно, успею завершить все свои дела до того, как окончательно слечу с катушек».
