Дороги моря - страница 44



Арт хмыкает мне в трубку, я слышу шумы на фоне, его лицо встает перед глазами совершенно четко, это ровно то, над чем Тейт и Лана хохотали до слез: Скарлетт, детка, карие теплые глаза, темные волосы, смуглый, с фантастической улыбкой, У ТЕБЯ ЕСТЬ ТИПАЖ.

У меня есть типаж. Но для того, чтобы сравнивать Илая и Арта нужно быть полным идиотом.

Мы не произносим имя первого, все, что о нем нужно знать «Я не готова к отношениям, и я не уверена, что я буду готова, что я вообще в это верю.» Так продолжается до тех пор, пока Арт сам методично не загоняет меня в угол, вопросов много.

Один из них «Кто в тебе так болит?». Я называю его имя с трудом, через силу. К отношениям я не готова, мне больно. Вот причина. Он причина.

Когда я начинаю говорить, я не могу замолчать, и мне от себя отвратительно, мне от себя бешено. Я жду, что ему будет тоже, но он остается стоять, он остается рядом, и я помню, что это чуть больше, чем я могу пережить.

Эта эмоция возвращает меня к себе, заставляет посмотреть на женщину в зеркале. Она мне в ответ усмехается, давно не виделись, ты закончила раскисать? Посмотри на нас. Мы все еще ослепительны. В нас все еще огромный океан.

Я встряхиваюсь, снова включаюсь в работу, ловлю его фразу, – Ты знаешь, как это работает с Тони, он соглашается сейчас, после золотая оса вдохновения жалит его прямо в задницу, и вот мы снова в розовом космосе.

Я подозрительно щурюсь, будто он меня сейчас видит, – Это точно оса была?

Его фырчание напоминает мне разгневанного кота, я довольно хмыкаю. Если честно, более независимого и себе на уме человека, чем Арт, я кажется, еще не встречала.

– Передай брату, что если я еще раз услышу про розово-космическую тему, то его ждет серьезный разговор. Но если с Тони все понятно, он потрясающе стабилен в своей непостоянности. Теперь, может расскажешь как дела у самого упрямого человека на свете?

Я снова чувствую, как он улыбается, улыбка в его голос просто просачивается, обволакивает, я вспоминаю замечательно карие глаза, волосы, собранные в неловкий пучок, Лана три часа к ряду выпрашивает у него разрешение заплести их в косички, потому когда в один из вечеров это делаю я, мы клянемся друг другу, что это будет нашим секретом. Наших секретов становится все больше, у меня кончики пальцев немеют, как я хочу к нему прикоснуться. Сжимаю руку в кулак, пытаясь привести себя в чувство. Соберись.

– Понятия не имею, Скарлетт. Ты мне расскажи, как у тебя дела?

– О, так это Я – самый упрямый человек?

– Несомненно. Все еще встречаешь Рождество в одиночестве и без елок?

Мы недовольно сопим друг на друга в трубки, я хочу сказать ему.. Господи, я так много хочу ему сказать, – Знаешь.. Это странно так. У меня будто все болит, я не знаю, может это из меня все так выходит? Но я.. Не знаю. Мне чертовски хочется, чтобы ты был здесь, чтобы твой беспокойный брат был здесь, я хочу в это ощущение дома провалиться, хочу суету и праздник. Но у меня есть одно. Совершенно четкое чувство. Я должна сделать это одна. Это МОЕ, понимаешь? Как я восстанавливала стены, как училась говорить с сущностями, как.. Одна. Понимаешь. Не сделаю сейчас – меня это убьет. И как бы не так, я живой не дамся! Мертвой тоже. Ты меня знаешь.

Он меня знает. И я его знаю. На картах выпадало «любовники». Я машинально фиксировала его присутствие и его голос, это саундтрек моего последнего года. Он, весь состоящий из музыки, однажды говорит мне: Я столько лет живу и понятия не имел, что можно обрести покой в голосе так, как я обретаю в твоем. Арт любит ушами, любит слушать меня, это не всегда даже о словах, Арт любит дотрагиваться и это дает мне тысячу поводов мерзко шутить «Отложи свою гитару, сегодня ты играешь на мне!», отвратительно и смешно, Арт любит бесконечно прямолинейно, не просит извинений, в нем нет принуждения, он не оставляет за собой пепелище и боль. Я смотрю на него, и так рождается. Так рождается музыка. Новое изображение на холсте. Чувство? Что еще?