Он морщится, отступает от меня на шаг, я не могу скрыть усмешки. Андреас говорил мне: мы должны быть партнерами. И запирал дверь, выходя из дома. А я так и не знаю, запирал он меня или закрывал меня от всех. Защита или заточение. Это всегда одна и та же песня.
– Ничто не возместит моих затрат, Фиона. Даже малой их толики.
Я вздрагиваю, Андреас, это на него похоже, одним словом приласкал так, что лучше бы ударил. Лучше бы ударил. В сотый раз и в сто первый.
– Скарлетт. Меня зовут Скарлетт. Мое первое имя, помнишь? И я хотела бы попробовать.
Он пожимает плечами, равнодушие и жесткость, лицо становится почти яростным, я могла бы отступить на шаг, но я этого не делаю, не доставлю ему такого удовольствия, я столько раз пряталась, я столько раз.. Я больше не буду. Вместо этого шаг к двери делает он.
– Я просто по-другому смотрю на это, одуванчик. Проще выкинуть этот год жизни из памяти.
Я приподнимаю брови «одуванчик?», но даю ему возможность закончить. Он надевает броню и закрывается намертво, отгораживается от меня, потому что теперь я чужая и я кажусь ему опасной.
– Не беспокойся, мне ничего от тебя не нужно и ты ничего мне не должна, более того, я тебя больше не потревожу и ты получишь ту самостоятельность, которой так хотела. Хорошей тебе жизни.
Когда он поворачивает ручку, я думала, еще до нашей встречи думала, что мое сердце разобьется, что я снова буду плакать и упрашивать, не уходи, не уходи, пожалуйста, я ведь без тебя не справлюсь.
Вот только справлюсь.
С этим и со всем, что случится после.
Я закрываю за ним дверь.
Я успеваю сказать: «До свидания. И спасибо тебе за все.»
И все это, все это не имеет никакого значения, не для Андреаса, во всяком случае. Скарлетт в его плане не было. Андреас ненавидит, когда что-то идет не по плану.
На секунду, всего на секунду я сомневаюсь, Илай давит на меня, давит, нужно сделать выбор, я не могу, понимаешь ты, это больно, это чертовски больно. Делай выбор.
Действительно ли я делаю это для себя?
Но вспоминаю о странных птичках, о больных птичках, которых так любит Андреас.
И нет, это для меня. Это только для меня.
Я не хочу быть птичкой, не хочу быть больной и беспомощной, поцелуев в лоб не хочу.
Я любила саму мысль о желании.
Я была подобными мыслями переполнена.
***
Илай очень часто обвинял меня в том, что я не хочу быть счастливой. Что мне просто не бывает достаточно. Что счастье для меня призрачный концепт и мне обязательно надо о чем-то страдать.
Что было довольно комичным, каждая минута в гармонии с ним, минута тишины, минута мира в этой бесконечной межличностной войне, которая не оставила после себя выживших, была для меня драгоценна. Я ловила каждую.
И каждый раз появлялся Илай или появлялась Эллисон, появлялся кто-то еще и говорил мне – твой мир нереален. Ты хоть знаешь, сколько усилий тратится на то, чтобы ты была счастлива? Ты хоть представляешь, как нам паршиво? Этот разговор шел по кругу, пока я не поверила, что мое счастье – это бесконечная фикция. И что я могу быть счастливой только ценой чьего-либо комфорта. О, милые, милые мои, я вовсе не просила этих чудовищных жертв. И мое счастье – это не на чужих костях. Это не так. Это глупость.
Все это, видимо, от того, что я была слишком довольна.
Так ли мне нужно было постоянное страдание, чтобы держать себя в тонусе? Мне ли оно нужно было?
Девочка, которая хотела счастья. Которая отчаянно боролась за него, боролась за него постоянно, была готова выгрызать его зубами и выдирать ногтями. Я бы поделилась, но никто больше не захотел, вот всем по кусочку, а стол-то пустой. Счастье – это гармония, это устойчивость. И счастье не может быть постоянным. Безусловно. Девочка, которая была готова бороться за свое, которая была здесь, девочка, которая жила, девочка, которая дышала.
