Я не помню, когда он начал давить, серьезно не помню. И отсутствие воспоминаний – само по себе чертовски тревожный признак. Если память тебя настойчиво от чего-то бережет, значит, на конце утраченного воспоминания тебя ждет отменное дерьмо, радикальная катастрофа. Кусочек чего-то важного, что ты там потеряла. Возможно, кусочек себя.
Я не помню, когда это началось, возможно, это было всегда. Возможно он не умел и не хотел быть счастливым, как только все налаживалось, его это агрессивно не устраивало, о, люби меня, слушай меня, я либо не умела его слушать, либо любила его неправильно, либо отдавала недостаточно, но вот все козыри на его руках. Либо я, по его мнению, недостаточно боролась за него, я боролась за него двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, меня никогда не было достаточно и появлялись другие люди. И вот это, вот это оказалось для меня слишком много. Он никогда не прощает мне Эллисон и еще хуже, он никогда не прощает мне меня.
Я помню себя, плачущей на полу в гостиной, если честно, я в жизни не плакала столько, сколько плакала из-за Илая, мне кажется. Он равнодушен, его спина прямая, он бросает через плечо, – Спокойной ночи, Скарлетт.
И в тот момент я понимаю особенно четко, что я встану, чего бы мне это ни стоило, я поднимусь и я встану, я не прощаю ему ни ту ночь, ни множество других. Эллисон говорит мне, «Ты не можешь ему простить единственный момент, но подумай сколько раз это случалось со мной, например.»
На каждую мою боль, маленькую и большую, я слышу одно жирное «но мы».
Вы. О. Вы.
На секунду в тот момент я не могу поверить, что позволила сделать это с собой и позволила сделать это снова, и я не узнаю мужчину рядом, он все еще кажется мне красивым.
Но то, как я чувствую себя рядом с ним – это что угодно, кроме красоты.
Тогда я отвечаю «Спокойной ночи, Илай». И кажется прекращаю вести с ним мысленные монологи – веду до сих пор.
Прощаюсь, наверное.
Раньше я думала, что страничка Фионы закончилась для меня Андреасом, но слышу, как выкручивала собственный позвоночник, как позволяла всему этому случиться. В любви не без жертвы, говорят мне, но в жертву не должен быть принесен ты сам.
Я усмехаюсь, в Доме на краю света я одна, я всегда думала, что однажды уйду прямо в море. Или позволю сделать это Фионе, наконец. Давно пора. Чертовски давно.
***
Наша последняя встреча с Андреасом носит все оттенки неловкости, все наше совместное время с ним для меня остается в мучительном тумане, но этот момент я отчего-то помню четко. Вероятно, потому что начинаю походить на себя чуть больше.
Мы долго мнемся в прихожей дома Неллы, я все еще потрепанная после недавней ссоры с Илаем, где он в красках расписывает мне мое собственное желание сидеть на двух стульях. Мне не хотелось сидеть на Андреасе, господи, мне..
Я раздражаюсь, потому что не люблю, когда мне навязывают точки зрения и сам факт раздражения – о, это для меня значит чертовски много. Фиона не раздражалась, ее ведущей силой был страх.
Он не выдерживает первым и мне это удивительно, Андреас – синоним слова «сдержанность», я помню, что говорила, что мне нужно пожить отдельно, эту простую истину удалось вложить мне в голову Лане при активной поддержке Илая, и земля не пошатнулась в день, когда я вышла из дома сама. Мир не дрогнул. Я думала сущности меня прикончат. Но этого не случилось.
Ничего не случилось.
