Когда он пришел домой, пересчитал деньги, полученные под кредит, то оказалось, что ему недодали двадцать тысяч. Вместо двухсот тысяч, почему-то, на руках оказалось сто восемьдесят, а он расписался в договоре за все двести тысяч. Он знал, что теперь уж ничего не добьется, и ничего не докажет, если его подпись в договоре стоит. А ведь, такой вежливый и услужливый был юноша – банкир, с шустро бегающими глазками.
Доцент Дмитрий Буков за всю свою трудовую жизнь ни разу не опоздал на работу. Если подсчитать, количество километража, накрученного им по кольцевой метро, по пути на работу и обратно, то его бы хватило, чтобы обогнуть несколько раз земной шар. Но Буков крутился, как белка в колесе, не выезжая за пределы «кольцевой». И только, лишь в молодые годы, несколько раз «вырывался» из замкнутого кольца в Крым во время отпуска.
Он добросовестно трудился на ниве просвещения, рассказывая студентам о духовном богатстве русских поэтов 18 века, но сам он лично, никаких богатств не накопил и чем старше становился, тем меньше хватало денег на жизнь. И никак понять не мог, в чем его вина, все лекции добросовестно отчитывал с минуты в минуту, курсовые редактировал, монографии публиковал раз в год, а все равно, жил хуже, чем бывший его студент – двоешник, Никита Коленкин, который бросил институт, и занимался перепродажей поддержанных иномарок. Никита обитал на Рублевке, в пентхаузе, и на мерседесе ездил в торговый центр за ананасами.
Буков же по единому проездному на работу – в метро. И как ни экономил, перебиваясь, в прикуску, без закуски, но от аванса до зарплаты все равно – не хватало.
Причем, чтобы получить аванс – надо было пройти тяжелые испытания, преодолевая бюрократические препоны и рогатки. В одном корпусе Педагогического института, который находился на Юго-Западе Москвы, давали депонент, в другом, что на Дмитровке, – наличные. Там где депонент, почему-то всегда был обед. Там, где наличные – отсутствие «налички». С утра надо очередь занять среди доцентов и профессоров, и ждать, когда наличка появится. Бегает Буков с такими же, как он, преподавателями по корпусам и пролетам – не может неделями деньги получить за прошлый квартал. В одной комнате расчетного отдела – его обхамили, в другой – заставили квитанцию переписывать. Когда получил, то прослезился. Этих денег ему и на неделю не хватит. Особенно, если долги за прошлый месяц отдать. Пришел домой, грустнее – грустного. И так стало тоскливо, что схватило под левой лопаткой.
Попытался к врачу районному пожаловаться, но к нему не пробьешься среди бойких старушек, которые в поликлинике круглосуточно в очереди стоят. Записался он в эту очередь, и стал ходить каждый день в четыре утра отмечаться, пока, и вовсе не свалился от сердечной недостаточности в душной приемной больницы. Долго лежал, под стойкой регистратуры, пока его проходящий мимо дежурный врач не обнаружил.
– А это кто, спрашивает врач, живой или мертвый. Если мертвый, то в морг, а если еще живой, то пусть приходит в следующий понедельник, на этой неделе уже запись кончилась.
– Да это Буков, уже третью неделю ходит с инфарктом, – доложила ему сердобольная регистратор, пенсионного возраста, у которой еще с советских времен, эпохи развитого социализма, чувство сострадания сохранилось, может, вы его, хоть, послушаете, живой он или нет?
