— В тестикулах костей нет, — флегматично сообщает мужской голос.
— А крику было на перелом! Вы проверьте, проверьте. Может, они у него изнутри полопались! Боже, ужас какой… — сама своим же бредням поражается. — Уносите уже скорей этот омлет!
Откуда-то появляется ощущение, будто плыву на волнах. Две неугомонные гадины, фантазия и мнительность, кошмарят меня почище пёсьих челюстей. По слухам, яйца целы, член вообще не фигурировал в беседе, а я всё ощупываю себя изнутри, не могу уняться. Всё чудится зуд, какой описывают в зоне ампутации.
Я от этой мысли аж снова отрубаюсь.
Точно впечатлительный…
В себя прихожу от смены температур. Вот было тёпленько, пахло ремонтом и женщиной, а вот сквознячок мне в табло задувает. И опять невесомость. Качает будто в поезде.
— Я так и не понял, — недоумевает голос помоложе, — Если мужик просто делал ремонт в комбинезоне без дыр, как мы его застали, то как тогда пёс до его яиц подобрался? Как он вообще допрыгнул?!
— Да тихо ты… — давится смехом второй. — Мы же врачи! Вот я не хочу ЭТО себе представлять. Пытаюсь сочувствовать. Хорошо, если у парня прибор барахлить не начнёт…
Как барахлить? — подскакивает мой пульс. — Урою гадину!
Медбратья честно пытаются сочувствовать. Целых две секунды.
А потом тот, что помоложе выдаёт:
— Надо будет отобрать у пса все мохнатые игрушки. Чтоб не привыкал. А то у жены питбуль, мало ли, нагнусь неудачно в семейниках …
Проходит ещё долгая, долгая доля секунды — и оба начинают громогласно ржать! Носилки вздрагивают. Я куда-то лечу! Сперва одной ступенькой задницу отбиваю, за ней второй. Все — с воплями и матом. Благо до конца лестницы совсем немного осталось.
На шум выглядывает Наташа, вся оскорбительно невинная, как будто я её предал худшим из способов. Она прижимает ладони к лицу и чего-то ждёт. Я себе такую роскошь позволить не могу, пытаюсь притормозить и не разбить башку. Не найдя альтернативы, закрываюсь руками. Что-то противно хрустит...
Медбрат, отброшенный мной к перилам, спешит вниз за старшим товарищем. По тому, как они переглядываются, когда я встаю, сразу понятно — жить буду. Но в гипсе...
Мой прогноз после беглого осмотра подтверждается.
Наташа, убедившись, что я умудрился сломать только левую руку, благоразумно хлопает дверью. Зря, конечно. Меня к ней повторно загнать можно только насильно под дулом и угрозами. Не девка, а сущее наказание!
С кортежем придурков-друзей еду в больницу, где мне делают рентген и накладывают гипс.
— Не понимаю, как так-то? — по дороге домой качает головой Арслан, который на выходные вызвался личным водителем. — Если девчонка, как ты говоришь, молодая, не стрёмная и всё прошло чин чинарём, какого чёрта ты убегал сломя голову?
— Спешил отметить, — бурчу, будто не было той страшной секунды, когда мне предрекли проблемы по мужской части.
Всё пучком, пострадала только рука, а предсказание мне лишь почудилось. Для друзей все мои злоключения ограничились падением с лестницы. Что немаловажно, случилось это до приезда скорой. Хватит с них и дефиле в халатике! Им всю правду скажи, стебать будут до самой старости. Нечего тут вспоминать. Забыли. Проехали.
Витёк, наоборот, молчалив. Что-то строчит в мессенджере без пауз. Он уже выразил фейспалм моей истории. Но выглядит, будто ни хрена не поверил.
Впервые с ними долго не засиживаюсь. У меня обезболивающие, короткие два дня выходных, в понедельник лекции после полудня, ещё утром вводить в курс дела стажёра. Переживать совсем времени нет. Я и не парюсь. Почти...
