Минакши вздохнула и ответила двустишием:
Вышла замуж, и, поверь,
Меры все при мне теперь.
Арун нахмурился. Ему в очередной раз напомнили, что старший брат Минакши – поэт. Самый зрелый плод давней и близкой дружбы с рифмами, настоящей одержимости импровизированными двустишиями, которые почти все Чаттерджи научились складывать с младых ногтей. Порой стишки получались чрезмерно ребячливые.
Айя принесла молоко и ушла. Минакши снова обратила свои прекрасные очи к «Будденброкам», пока Апарна сидела на кровати и пила молоко. С нетерпеливым стоном она отбросила Томаса Манна на кровать, повалилась следом, закрыла глаза и немедленно уснула. Проснулась она спустя двадцать минут от внезапной боли, когда Апарна ущипнула ее за грудь.
– Не будь злюкой, Апарна, сокровище мое. Мама пытается поспать, – сказала Минакши.
– Не спи, – ответила Апарна. – Я хочу играть.
В отличие от других детей ее возраста Апарна никогда не говорила о себе в царственном третьем лице, хотя ее мать постоянно грешила этим.
– Лапочка, мама устала, она читала книгу и не хочет играть. Не сейчас, во всяком случае. Позже, когда папа придет домой, он поиграет с тобой. Или можете поиграть с дядей Варуном, когда он вернется из колледжа… Что ты сделала со своим стаканом?
– Когда папа придет домой?
– Я бы сказала, примерно через час, – ответила Минакши.
– «Я бы сказала, примерно через час», – задумчиво повторила Апарна, словно ей понравилась фраза. – Я тоже хочу кулон! – добавила она, потянув золотую цепочку матери.
Минакши обняла дочку.
– Будет и у тебя такой, – сказала она, меняя тему, – а теперь иди к Мириам.
– Нет.
– Тогда оставайся, если хочешь, но веди себя тихонечко.
Какое-то время Апарна молчала. Она посмотрела на «Будденброков», на свой пустой стакан, на спящую мать, на стеганое одеяло, на зеркало, на потолок. Затем позвала:
– Мам?
Ответа не последовало.
– Мама? – попыталась снова достучаться Апарна, чуть повысив голос.
– Ммм?
– МАМА! – крикнула Апарна во все горло.
Минакши резко села и встряхнула Апарну.
– Ты хочешь, чтобы я отшлепала тебя? – спросила она.
– Нет, – решительно ответила Апарна.
– Тогда почему ты кричишь? Что ты хочешь сказать?
– У тебя был тяжелый день, дорогая? – спросила Апарна, надеясь смягчить мать очарованием.
– Да, – коротко ответила Минакши. – Родная, возьми стакан и иди к Мириам сейчас же.
– Можно мне заплести твои волосы?
– Нет.
Апарна неохотно слезла с кровати и направилась к двери, проворачивая в голове идею пригрозить: «Я расскажу папе!» – хотя она никак не могла сформулировать ябеду. Тем временем ее мать вновь сладко уснула. Ее губы чуть приоткрылись, длинные черные волосы разметались по подушке. Вечер стоял жаркий, и все склоняло ее провалиться в долгий, томный сон. Грудь ее мягко вздымалась и опускалась. Ей снился Арун – красивый, энергичный, уступчивый, который должен был всего через час приехать домой. А некоторое время спустя ей стал сниться Билли Ирани, с которым они встретятся позже тем же вечером.
Приехал домой Арун, оставил портфель в гостиной, вошел в спальню и закрыл дверь. Увидев спящую Минакши, он прошелся туда-сюда по комнате, а потом снял пиджак и галстук и лег рядом с ней, не тревожа ее сна. Но вскоре его рука легла ей на лоб, затем опустилась по лицу вниз, поползла к груди. Минакши открыла глаза и сказала:
– О! – Она растерялась на мгновение, но вскоре взяла себя в руки и спросила: – Который час?
