Процессия остановилась на вершине спуска, под тенью раскидистого священного фикуса, и оттуда раджа посмотрел вниз. Под ним, насколько хватало глаз, прямо на песках лежал – защитного цвета, окутанный дымкой – океан палаток. Вместо одного-единственного понтонного моста Ганг теперь пересекало по меньшей мере пять мостов из судов, наглухо перекрывших любое движение вниз по реке. Зато поперек плавали большие флотилии лодок поменьше, перевозя паломников к самым заветным местечкам для омовения. Впрочем, на них передвигались не только паломники, но и просто желающие побыстрее пересечь Ганг, не толкаясь на импровизированных, жутко переполненных людьми мостах.
Спуск тоже был усеян паломниками со всей Индии, многие из которых прибыли на специальных дополнительных поездах, пущенных по случаю Пул Мелы. Однако слугам раджи удалось на несколько секунд растолкать толпу, чтобы их хозяин мог царственно полюбоваться открывающимся с холма зрелищем.
Раджа благоговейно смотрел на великую коричневую реку – прекрасную и безмятежную Гангу. Вода в ней по-прежнему стояла невысоко, а пески были обширны. В середине июня сезон дождей в Брахмпуре не наступил, и тающие снега пока не переполнили русло водой. Первый торжественный день омовения – Ганга-Дуссера – должен был состояться через два дня (когда уровень воды в купальнях Варанаси традиционно поднимался на одну ступеньку), а еще через четыре дня наступал второй великий праздник – день омовения при полной луне. Ганга не залила весь наш мир благодаря богу Шиве, который остановил ее падение с небес, подставив под воду свою голову. Она запуталась в его волосах и спокойно стекла на землю. Именно во славу бога Шивы раджа возводил храм Чандрачур. Слезы выступили на глазах раджи, когда он смотрел на священную реку и размышлял о своих благодеяниях.
Раджа направлялся к палаточному лагерю, принадлежавшему святому по имени Санаки-баба. Этот жизнерадостный мужчина средних лет посвятил всю свою жизнь поклонению богу Кришне и медитациям. Его окружали привлекательные молодые ученики, видевшие в нем источник чудесной безмятежной энергии. Раджа намеревался посетить его лагерь даже прежде, чем лагеря шиваистов. Антимусульманские чувства раджи вылились в паниндуистскую любовь к церемониям и обрядам: он начал свое шествие от храма Шивы, прошел по городу, названному в честь Брахмы, и завершил свое паломничество визитом к почитателю Кришны, аватара Вишну, почтив таким образом всю индуистскую Троицу. Затем он планировал совершить омовение в Ганге (точнее, окунуть в воду большой палец одной усыпанной драгоценностями ноги) и смыть с себя грехи семи поколений, включая собственные. Словом, утро у раджи выдалось продуктивное. Он обернулся на Чоук и несколько секунд буравил взглядом ненавистные минареты мечети. «Ничего, мой храм с трезубцем наверху повыше вашего будет», – подумал он, и в жилах его забурлила воинственная кровь предков.
Однако мысль о предках заставила его задуматься о потомках, и раджа с озадаченным недовольством воззрился на своего сына, раджкумара, неохотно плетущегося позади. «Что за никчемный и бесполезный лодырь! – подумал он. – Надо скорее тебя женить. Можешь переспать хоть со всеми парнями в округе, а внука мне все-таки заделай». На днях раджа водил его к Саиде-бай, чтобы та сделала из него мужчину. Так раджкумар убежал оттуда сверкая пятками! Раджа не знал, что его сын не знаком с борделями Старого города, ведь его университетские друзья не брезговали подобного рода развлечениями. Видно, парень оказался не готов к урокам полового воспитания от грубияна-папаши.
