- Он бы не посмел, ты что! Хоть был и отбитый, конечно...
- Что значит? - озадаченно.
Вздохнула, махнув рукой.
- Он был профессиональный боксер. Сейчас в ММА ушел. Косулин. Может знаешь?
Сатоев задумчиво почесал бороду, явно пытаясь вспомнить.
- Не лично, слышал...- протянул наконец, щурясь, - И что с ним не поделила-то? С твоим Косулиным?
- Любовь живет три года, сам говорил. Наша прожила четыре... - я сделала шаг назад, пятясь к машине.
Разговор начал откровенно напрягать. Ничего из этого я ему говорить не собиралась. И теперь испытывала неприятное чувство досады.
- А потом? - не сдавался Хабиб, давя интонацией и будто заставляя отвечать.
И казалось, что действительно проще ответить.
- А потом я поняла, что вышла замуж за человека, с которым у нас нет ни одной точки соприкосновения, - глухо произнесла я, делая ещё шаг назад
- Точки соприкАсновения лУди создают сами, - категорично заявил Хабиб, наконец поднимаясь с лавки и почему-то всё тяжелее глядя на меня.
Опять это напряжение. Тягучее, липкое, давящее. Я еще не понимала, почему оно вновь образуется между нами, но уже каждой клеточкой его ощущала. Что? Что не так?
- Не тогда, когда вам даже поговорить не о чем, - возразила вслух.
- В браке не говорить - главное, - отрезал Сатоев, делая шаг в мою сторону.
Меня задело.
Вот значит, как, да?! Мадина, ты дурочка? Забыла, с кем и о чем толкуешь?
- А что главное? - с едкой иронией поинтересовалась, склоняя голову набок.
Ну, давай, Сатоев, расскажи мне про "место женщины на кухне" или что ты там думаешь. Но Хабиб немного удивил.
- Я бИ ответил, но тИ агрессивно спрашиваешь. Решишь исчо, чИто я такой же как твой Косулин, - хмыкнул он холодно и, прокрутив на пальце ключи, направился к машине.
- Я итак недалека от этой мысли, - фыркнула ему в спину.
Сатоев затормозил и обернулся, буквально пригвождая меня к земле тяжеленным взглядом. Таким тяжеленным, что коленки моментально стали ватными, подгибаясь.
- Назвала меня тупым? - медленно, будто пробуя каждую букву на вкус, поинтересовался он.
Инстинктивно бросило в холодный пот. Вот сейчас была угроза. Настоящая. Она пробила моё поле пушечным ядром, растеклась по коже обжигающе ледяным ядом.
-Я этого не говорила, - ответила более высоким, чем обычно у меня, голосом, - Я даже про Косулина этого не говорила!
- Я понял, чИто ты говорила. ПрИкрасно, - отрезал Хабиб, посмотрел на меня еще мгновение и отвернулся. Пикнула сигнализация. Распахнулась водительская дверь. Он сел внутрь, а я так и стояла на месте. Мне было просто страшно идти к нему. Просто страшно. Словно в клетку к разозлившемуся хищнику. И было до слёз обидно, что он ведь, по сути, был прав. Я ведь именно так и думала. Про Косулина - так точно. Насчет Сатоева я...
- Мадин, - окликнул меня Хабиб, устало проводя ладонью по лбу, - Хотелось бы по перевалу ехать не ночью...
Логично.
Я поплелась к машине, обреченно вздохнув.
Вот не надо нам было говорить. С каждым разом все хуже и хуже...Ладно, осталось-то каких-то три часа. Выдержу.
6. 6.
Если я думала, что атмосфера в салоне до этого была тяжелой, то я очень сильно ошибалась. По-настоящему невыносимой она стала только сейчас. Вокруг Хабиба облаком клубился кипучий, удушающий гнев. Он захлестывал меня как прибрежные океанические волны, скручивая, ударяя, прочесывая по дну и не давая отдышаться.
Грудная клетка каждый раз с трудом поднималась, будто под прессом. Руки, ноги- всё одеревенело, не давая свободно двигаться, сковывая меня. Самым безопасным было вновь отвернуться к окну и невидящим взглядом следить за мелькающим за стеклом пейзажем.
