Осень в этом году выдалась затяжная. Дни стояли ясные и теплые, но по ночам основательно подмораживало, и утром все блестело от инея. Листья с деревьев почти облетели, природа, затаившись, ждала первого снега. Все знали: как только улетят драконы, наступит зима. И это было правдой – они словно чуяли близкий снег.
Через двор до самых ворот Готрис прошел быстро и уверенно, а когда мы вышли на улицу, попросил:
- Иди вперед, Дана.
Я думала, что буду подсказывать ему, где нужно быть осторожнее, где повернуть, но он держался на два шага позади, а если я останавливалась, чтобы перекинуться с кем-то парой слов, садился на мостовую и терпеливо ждал, когда пойдем дальше. Разумеется, все на нашей улице знали, что у меня слепой дракон, но мало кто его видел, поэтому до окраины города мы дошли нескоро.
За мостом мы свернули не налево – на Драконью поляну над обрывом, а направо – к полю, где летом пасли коров. Отойдя подальше от дороги, я погладила Готриса по спине.
- Ну вот, здесь можно летать. Я буду тебе подсказывать.
- Зачем? – он выпустил из носа тонкую струйку дыма. Огненные языки у него еще не получались, а дым – вполне.
- Чтобы ты не улетел слишком высоко или далеко. Ты ведь не видишь. Мама сказала, сегодня чуть не упал в печь.
- Не успел повернуть. Мало места. Я знаю, где надо.
- Как? – не поверила я.
- Просто знаю.
Он удивлял меня не впервые. И тем, что начал говорить гораздо раньше положенного, пусть и самыми простыми фразами. И своей понятливостью не возрасту. И этим чутьем, которое, похоже, в чем-то заменяло ему зрение. Да и мама с удивлением говорила, что он развивается гораздо быстрее Альдора.
Впрочем, летать Готрис, конечно, еще только учился. Поднимался с земли тяжело и неуверенно, держался в воздухе неровно, покачивался из стороны в сторону. Иногда у него высоко задирался хвост, иногда, наоборот, перевешивал, и я боялась, что он упадет носом или задом в землю. Однако с каждой новой попыткой получалось все лучше, и действительно не было нужды как-то сдерживать его или давать советы. Я только подбадривала и говорила, что все получается замечательно.
Наконец дракон устал, опустился на землю рядом со мной и прилег на жухлую траву. Присев на корточки, я гладила его по спине, радуясь так, словно сама училась летать – и у меня получилось.
- Что это? – насторожившись, Готрис поднял голову.
Со стороны Драконьей поляны доносились звуки, похожие на крики перелетных птиц. Прикрыв глаза от солнца, я смотрела, как в воздух поднялись сначала взрослые драконы, потом молодые. Сбившись в плотную кучу, затем они выстроились широким клином. Взрослые окружили их кольцом, и матерый вожак повел стаю к северу.
- Драконы, - вздохнула я. – Летят в горную долину. Вот и зима пришла.
Готрис повернул голову в ту сторону, где таял в небе драконий клин, словно провожая их взглядом.
- Почему мне нельзя?
- Потому что ты живешь дома. С нами, - горло сжало, и я с трудом проглотила тугой комок. – Со мной. А у них никого нет. А ты бы хотел? С ними?
- Не знаю, - не сразу ответил он. – Но хорошо, что с тобой. Хорошо, когда кто-то есть.
- Хочешь еще полетать? – я проглотила непрошеные слезы. – Может, уже завтра выпадет снег, станет холодно.
- Устал, - пожаловался Готрис. – Крылья.
- Тогда пойдем домой.
Усталости его хватило ровно до первых улиц, где ему снова захотелось лететь. Тут уж мне пришлось строго следить, чтобы он не поднимался выше вторых этажей и держался ровно посередине улицы. Теперь я уже не волновалась, что Готрис не научится. Больше беспокоило, как бы он не начал удирать полетать без присмотра.
