– Тейн, просыпайся, – сказал я, входя в комнату друга.
Комната, которую он заботливо называл берлогой, была темной, а в воздухе висел тяжелый аромат выпитого накануне эля. Я прошел мимо кровати, добрался до окна и дернул занавеси. Берлога тут же наполнилась светом.
Где-то позади в ворохе подушек, одеял и брошенной одежды пошевелился Тейн.
– Райн, – прохрипел он, высовывая взлохмаченную светлую голову из-под одеяла. – Прошу, сжалься. Я заслужил немного сна. Еще рано.
– Уже полдень, – ответил я, складывая руки на груди.
Рядом с Тейном кто-то пошевелился, и вскоре вынырнула еще одна лохматая головушка, только принадлежала она служанке из поместья Сноу-Мил.
– Доброе утречко, – протянула девица, сонно зевая и поглядывая в мою сторону.
Кажется, ее звали Марта, и она грела бок моему другу уже как месяц.
– Уже полдень, – повторил я, и у Марты от удивления расширились зрачки. Ахнув, она выбралась из-под одеяла, сгребла свою одежду и, проклиная все на свете, помчалась к себе, по пути натягивая простое льняное платье.
Я наблюдал без особого интереса за спектаклем, пока девица не скрылась в дверях. Уверен, по возвращении в поместье Сноу-Мил она получит выговор от своего управляющего. Если, конечно, попадется ему на глаза.
– Ну и зачем ты ее выгнал?
У меня от удивления поползли брови на лоб.
– Я не выгонял. Лишь сказал, что ей пора домой.
Тейн нахмурился, запустил пятерню в волосы и почесал затылок.
– Что-то случилось?
– Отправляйся в деревню. Найди там кровельщика. Нужно починить крышу до начала осени.
– Я думал, до начала осени мы вернемся домой.
Тейн сообщал мне об этом каждое утро, и каждый раз я качал головой, тихо выдыхая. Я тоже желал, чтобы мое добровольное отлучение от семьи наконец-то завершилось, и я мог вернуться в родные стены, но увы, ошибка, совершенная мной, все еще висела мечом над нашим родом. Я должен сделать что-то такое, что изменить гнев короля на милость. Но впечатлить старого упрямца мне пока не по силам.
– Просто сделай то, что я прошу, – сказал, направляясь к выходу из берлоги.
Тейн что-то проворчал себе под нос и зашуршал одеждой.
– Эй, а ты куда?
Я замер в дверях и оглянулся. Друг как раз выбрался из постели и натягивал штаны, пританцовывая на холодном полу.
Поместье, которое я выбрал в качестве временного убежища, нуждалось в починке. И спустя месяц я все еще боролся с покосившимися стенами, дырявой крышей и недостающим в оконных рамах стеклом. После тщательного обследования дома, принадлежащего когда-то лорду Ренвуду, теперь понимал, почему арендная плата была такой низкой. По сути, здесь нечего было арендовать, кроме как сырых холодных стен и протекающей даже от мелкого дождика крыши.
– Я отправляюсь к переправе. Сегодня должны быть новости.
Тейн перестал пританцовывать.
– Думаешь, они будут приятными?
– Я надеюсь, что ничего дурного я не услышу.
Друг нахмурился.
– Хорошо, я мигом позавтракаю и отправлюсь за кровельщиком.
Я кивнул, одаривая друга снисходительной улыбкой. Как бы сильно тот ни стремился вернуться домой, он все же осознавал, что мы, возможно, застряли здесь надолго. Скоро теплые летние деньки сменятся промозглыми серыми осенними буднями. Ведь в этих краях погода сурова, и она не пощадит наши драконьи задницы, если мы не поторопимся и не приведем дом в порядок.
С мыслями о благоустройстве поместья направился в конюшню, где меня дожидался норовистый конь по кличке Упрямец. Его я выторговал две недели назад в поместье Сноу-Мил. Там с ним никак не могли совладать, а мне удалось чуть приструнить молодого жеребца. А вместе с конем я выкупил еще пару лошадей по бросовой цене и увел, если так можно было сказать, младшего конюха. Парнишка подавал большие надежды, как меня заверил управляющий Сноу-Мил, и, хотя тот был против, чтобы их конюх работал на меня, заверил Деррека – когда я покину арендованный Ренвуд-парк, лошади вернуться в стойла Сноу-Мил без обратной платы.
