Оставались еще сарай, конюшня, которая по совместительству служила и хлевом для коровы, курятник и амбар. Животные были покормлены, корова подоена, а в сарае, куда заглянула первым делом, нашла только старые инструменты, ржавые клети для кур и прохудившаяся упряжь.
В груди кольнуло дурное предчувствие.
Что-то не так.
Почему так тихо?
Хотя амбар был дальше курятника и хлева, первым делом я метнулась туда, к своему беспомощному незнакомцу.
Когда, запыхавшись, оказалась внутри деревянной постройки, замерла. В ногах воина, посреди сена сидела на коленях матушка. Сгорбленная, будто придавленная тяжестью всех бед мира.
— Что случилось? — вырвалось у меня изо рта прежде, чем я увидела то же, что видела она.
На губах незнакомца багровели пятнышки засохшей крови. На щеке алело налипшее перо. Рядом, по его правую руку валялась мертвая курица.
— В курятнике зарезаны все курицы и петух, — упавшим голосом произнесла матушка и уставилась на меня пронзительными голубыми глазами:
— Кто это сделал, Таира? Кого ты притащила в наш дом?
5. Глава 4
— Это воин, — пролепетала я. — Раненый воин. Который защищал от виедов простых людей, как ты и я!
— Я осмотрела его рану, — качнула головой матушка. — Простой воин не выживет после такого ранения. И не станет в беспамятстве жрать кур.
— Это не мог сделать он! — я задохнулась от возмущения. — Он даже не в силах шевельнуться! Думаешь, он сходил в курятник, устроил там резню, а потом вернулся в амбар, потому что здесь удобнее спится?
— Это не довод, — матушка дернула плечом.
— Очень даже довод! В поступках должна быть хоть какая-то логика!
— Скажи это жене сапожника, что на той неделе напился и поджег их дом! Кто тогда, по твоей логике, убил кур? И почему на губах у этого человека следы крови и перья?
— Я не знаю, — беспомощно развела руками.
На эти вопросы и сама хотела узнать ответы. Сейчас я жалела, что не оставила здесь лошадь. Будь Ленточка рядом, она бы ответила на вопросы.
Мне не давали покоя слова кузнеца: «Как бы не пожалела...»
А вдруг он решил таким образом избавиться от потенциального соперника? Или решил выбить опору из-под моих ног? Чем более уязвимой я стану, тем больше у него шансов — ведь он вполне мог так думать.
— Увези этого мужчину, — твердо произнесла матушка. — Не желаю видеть его на своей земле.
— Но, матушка… — возразила я, — Он же умрет один, без ухода. У него здесь никого нет, кроме нас… меня.
Она неторопливо поднялась. Невысокая, худенькая, но исполненная достоинства. Заправила прядь седых волос под намотанный на голову платок и указала на мертвую птицу.
— Раз он способен добыть себе пропитание, то не умрет. Ты сама говорила, что нельзя бесконечно отдавать. Так что увози его, куда хочешь!
— Но куда?
— Куда, куда… — в резком взмахе рук сквозило раздражение. — Хоть в город! Хоть в пещеру! Хоть в Бездну!
Повернувшись ко мне спиной, словно поставила точку в разговоре. Выпрямилась медленно двинулась к выходу. Я автоматически пошла следом, растерянно поддевая сено носками темных сапогов.
Оказавшись вне стен амбара, остановилась и сощурила глаза, спасаясь от яркого солнца. Приложила козырьком ладошку к глазам, осмотрелась.
Наш дом окружала кайма темного леса, сочно-зеленая скартерть полей и невысокие, изумрудные холмы.
Куда мне везти незнакомца?
За пределами нашей семейной территории я не смогу о нем заботиться. Он окажется уязвимым перед чужими людьми, погодой, жаждой — да перед чем угодно, даже голодом. В то, что он зарезал кур, я ни капли не верила.
