Древнее зло - страница 3

Телисента повернулась к Морвусу, её взгляд пронзил его, как кинжал. Она видела его страх, его слабость, и это доставляло ей удовольствие.

– Ты первым отправишься в Загорье. Ты вселишься в тело Валиана. Но сперва я должна убедиться в твоей преданности.

Морвус сглотнул, его голос был едва слышен:

– Я ваш слуга, госпожа.

Она улыбнулась – холодно, хищно – и шагнула к нему. Её пальцы коснулись его груди, скользнули вниз, разрывая ткань мантии.

Телисента шагнула к нему, её взгляд пронзил его слабость.

– Докажи преданность, – хрипло приказала она.

Она рванула его мантию, обнажая бледную кожу и шрамы. Морвус упал на кровать, дрожа от страха и возбуждения. Телисента оседлала его, её сильные бёдра сдавили его худые ноги. Её ногти впились в его плечи, оставляя красные полосы, а губы нашли его шею. Она укусила его, и он застонал, цепляясь за простыни. Его кожа была холодной, влажной от пота, а рёбра проступали под пальцами.

Её поцелуй был грубым, властным. Язык вторгся в его рот, подавляя, а руки царапали его грудь, усиливая его стоны. Морвус чувствовал её магию – она текла в него, высасывая силы, но разжигая желание. Телисента сорвала платье, обнажая бледное тело: полные груди с тёмными сосками, плоский живот, узкие бёдра. Её красота была острой, как клинок, и Морвус задохнулся, глядя на неё.

Она схватила его член, твёрдый и горячий, и начала двигать рукой – медленно, смакуя его дрожь. Он застонал, бёдра дёрнулись, но она сжала сильнее.

– Не двигайся, – прорычала она.

Он замер, покорный её воле. Её рука ускорилась, доводя его до края, но она остановилась, сжав основание.

– Терпи, – шепнула она, её дыхание обожгло его ухо.

Морвус дрожал, его разум плыл. Телисента села на него, её влажная плоть приняла его, и она начала двигаться – сначала медленно, затем яростно. Её груди колыхались, голова запрокинулась, шея открылась. Он схватил её бёдра, но она прижала его руки к кровати.

– Не смей, – рявкнула она, её глаза полыхнули.

Он подчинился, а она ускорила темп. Комната наполнилась шлепками тел, хриплым дыханием, стонами. Её лоно сжималось, магия усиливала её наслаждение. Она укусила его сосок, и он вскрикнул, боль смешалась с экстазом. Морвус был сломлен – её магия и страсть пожирали его, но он не сопротивлялся.

Её оргазм накрыл её волной – тело содрогнулось, ногти разодрали его грудь, крик вырвался из горла. Морвус кончил следом, его тело напряглось, стоны слились с её голосом. Они замерли, потные, задыхающиеся.

Телисента встала, платье легло на неё безупречно. Она взглянула на него с презрением.

– Предай меня – и пожалеешь, – бросила она, уходя.

Морвус остался лежать, истерзанный, в крови и поту, с пустотой в глазах. Он боялся и ненавидел её, но знал: он её раб. Даркхейм не оставлял выбора.

Даркхейм жил своей мрачной жизнью, дышал холодом и тьмой, что пропитывали каждый его уголок. Город, высеченный в скалах древними руками давно забытых мастеров, казался застывшим во времени – его узкие улочки, покрытые влажным мхом и тонкими нитями паутины, извивались между чёрных каменных стен, отполированных веками дождей и ветров. Над всем этим возвышалась башня Кровавого Шпиля, её острые грани, словно клыки чудовища, резали серое, низкое небо, а на вершине мерцал слабый багровый свет – маяк для тех, кто осмеливался приблизиться. Внутри башни, в самом её сердце, скрывалась ритуальная зала – место, где воздух был густым от запахов железа, смолы и чего-то сладковато-гнилостного, от чего желудок невольно сжимался в тугой комок, а горло пересыхало. Стены залы покрывали вырезанные символы, похожие на живые вены – они пульсировали слабым багровым свечением, будто дышали в такт невидимому сердцу. В центре залы возвышалась плита из чёрного обсидиана, отшлифованная до зеркального блеска, окружённая десятками восковых свечей. Их языки пламени дрожали, словно в страхе перед тем, что должно было произойти, отбрасывая длинные тени на пол, выложенный плитами с пятнами засохшей крови – следами бесчисленных жертв, чьи крики давно растворились в этих стенах. Над плитой висело "Зеркало миров" – огромное, овальное, с рамой, вырезанной из костей давно мёртвых существ. Их пустые глазницы, инкрустированные в раму, казалось, следили за каждым движением, а само зеркало излучало слабый гул, словно шептало тайны миров, скрытых за его стеклом.