Древний свиток кочевников - страница 2

За спиной раздался звонкий смех и дверь захлопнулась. Тимофей резко обернулся, зверь недовольно хрюкнул.

Девчонке едва ли исполнилось двадцать лет. Обтягивающий топик и короткие шорты подчеркивали красоту ее линий – стройна, высока, смугла. Вороные волосы по пояс, крутые скулы, высокий умный лоб – настоящая принцесса из рода Чингизидов. Но больше всего поражали раскосые азиатские глаза – все в задорных искорках веселья и что совсем уж странно – зеленые.

– Вы уж простите Юмжану, Тимофей Ильич, – негромкий голос вернул гостя к действительности. – Позвольте представить моя племянница – Юмжана, а чудище это Шоно, тибетский мастиф. Они на пару очень любят шутить и пугать гостей, что, конечно, совершенно непозволительно. Меня же зовут Алдар Джангарович.

Речь принадлежала крепко сбитому мужчине монголоидной расы, встрече с которым ученый, в свое время, так легкомысленно не придал никакого значения. На вид монголу было лет сорок пять – пятьдесят. Если два месяца назад Алдар Джангарович показался человеком мягким и даже немного подобострастным, то сейчас что-то в нем неуловимо изменилось, и изменилось ой как не в лучшую сторону. Рот его улыбался, но в глубине восточных глаз, где-то совсем на дне, разглядел Тимофей капельку презрения. И что самое обидное, презирал монгол его, человека, которого пригласил себе в гости, на помощь которого рассчитывал.

Алдар Джангарович, меж тем, провел гостя в кабинет, обставленный помимо чаяния в обычной европейской манере. Попросил племянницу приготовить чаю, уселся в кресло, пригласив гостя последовать примеру.

– Спиртного не предлагаю, разговор у нас будет слишком серьезным, чтобы дурманить голову крепкими напитками.

Почудился ли Тимофею намек в этой фразе? Непонятно. Надо признать, что по-русски говорил хозяин правильно, почти без акцента, но опытный лингвист, пожалуй, уловил бы в его произношении легкий восточной налет.

– Что ж, у меня нет желания ходить вокруг да около. Для начала, Тимофей Ильич, мне хочется, чтобы вы поняли, я человек далеко не бедный и при желании могу купить десяток ученых, которые с огромным удовольствием согласились бы работать на меня. Проблема заключается в том, что мне нужен специалист, который бы одновременно разбирался в учении школы гелуг, старомонгольской письменности и истории ойратских племен. Лучшим специалистом в мире, как выяснилось, оказался Черниховский Арнольд Эммануилович. Он был очень сложным человеком, но, в конце концов, мне удалось его уговорить.

Калмык усмехнулся, увидев изумление Тимофея.

– Да, молодой человек, мне удалось его уговорить, хотя не скрою, пришлось очень постараться. Поверьте, когда вы узнаете, что я предлагаю, какие возможности открываю, вы еще пожалеете об упущенных деньках. Ну да ладно. С Черниховским мы проработали всего несколько дней. И надо же было такому случиться, что в конце апреля душа его решила подыскать себе новую оболочку. Но перед смертью, а он чувствовал её приближение, старик настойчиво рекомендовал мне в дальнейшем иметь дело только с вами, как с лучшим специалистом в своей области.

Тут уж у гостя и вовсе глаза на лоб полезли. Старик Черниховский слыл человеком крайне нелюдимым. Однажды Тимофей попытался завязать с ним отношения. До сих пор он покрывался краской, вспоминая, как на вежливую просьбу о встрече и консультации, эксцентричный ученый откровенно послал его коротким русским словом. Однако, экспертом в своей области Черниховский был непревзойденным. На его научных трудах выросло, пожалуй, уж и не одно поколение востоковедов. При этом известно о старом еврее было немного – университеты свои он закончил в Карагандинском исправительно-трудовом лагере, где по слухам, близко сошелся со Львом Гумилевым. Был реабилитирован в хрущевскую оттепель, после чего следы таинственной биографии Арнольда Эммануиловича терялись на двадцать лет, когда, в середине восьмидесятых, в свет вышел его первый трактат о философии молчания Будды. С тех пор раз в два-три года из-под пера этой загадочной личности выходила новая монография, становившаяся сенсацией в узком кругу специалистов по буддийской философии. Если Черниховский действительно рекомендовал Тимофея, это многого стоило.