Чувствовал я себя сегодня гораздо лучше и даже потихонечку сумел сесть, подперев под спину одну из подушек. Я оказался полностью гол, если не считать бинтов и простыни, которой был укрыт. Я уже понял, что нахожусь в том домике, что был у нашей деревни отряжен для штатного мага, и где я сам провел некогда немало времени, обустраивая его на свой вкус. В комнате, где я лежал, почти все оставалось по-старому, хотя некоторые изменения я все-таки отметил.
Мое внимание привлекла одна из фраз, что все еще продолжал выплескивать на меня из ушата своего словоблудия Родерик, и я тут же встрепенулся, отвлекаясь от обзорного исследования своего нового, старого жилища.
– Что ты только что сказал? – Попросил я повторить его последнюю фразу.
– Я сказал, что твоего пробуждения ожидает один очень важный господин, что сейчас с моим отцом ждет, пока я посмотрю, очнулся ли ты или еще нет.
– И ты вместо того, чтобы выполнить поручение, льешь мне в уши всякую лабуду уже с десяток минут? Что это за господин? Ответь мне и беги, зови его сюда.
– Я не знаю, он представился моему отцу, а тот уже позвал меня и велел посмотреть очнулся ты или еще нет.
– Понятно…
Родерик вылетел из комнаты, и его сапоги тяжело застучали каблуками сначала по дощатому настилу крыльца, а затем и по его ступенькам. Он сильно возмужал с тех пор, как я заметил краем, своего еще не до конца пришедшего в себя сознания. В окне мелькнула его вихрастая макушка и он, выбегая из дворика, сильно хлопнул калиткой, а затем, не сбавляя темпа, рысью понесся в сторону дома, где жил он сам и его отец – староста нашей деревни. Я тем временем уселся на кровати поудобнее, прикрыв срам и ноги простыней, приготовился встречать этого непонятного, «важного господина».
Прошло, наверное, минут пять, и дверь в мою комнату, словно по чьему-то мановению, плавно приоткрылась. В ней застыла высокая, худощавая фигура человека в алой с золотом мантии, и очень знакомым прищуром пылающих огнем глаз, что из-под седых бровей глядели на меня изучающе. Словно и не прошли все те годы после моего выпускного экзамена, когда я, еще будучи подростком, гонял по тренировочной зале башни Огня, одну памятную мне огненную птичку, сотворенную им из моего собственного экзаменационного папируса.
.
Мир Омникорна. 2342 год. Осмысление новой реальности.
Спустя неделю после моего провала при запуске континентального щита я всё ещё сидел в своей каморке и старался не высовываться из неё без крайней необходимости. С тех пор как Егорыч, шестеро его парней и я вернулись в Общину, я не переставал думать о постигшей меня неудаче и дальнейшем смысле своего никчёмного существования. Снова и снова, я вспоминал события, произошедшие сразу после провала…
…Я пришёл в себя от того, что кто-то лизал моё лицо. Не открывая глаз, я сообразил, что слюнявить меня, кроме Микки больше некому и немного успокоился.
– Микки, – прохрипел я, пытаясь отогнать его от своего лица. Подниматься и что-либо делать не хотелось.
"Лучше бы я умер" – думал я.
С кряхтением и уханьем, я встал на ноги и тут же опёрся о стенку, так как голова кружилась нещадно. В голову лезли разные мысли, но ни одна из них не могла задержаться и быть обдуманной. Чужой голос в моей голове, какой-то ритуал, сбой при запуске щита, птенец.
Птенец… Я пересилил себя и с трудом огляделся, меня сильно подташнивало, но я держался, не блевал. Кофр с птенцом так и стоял на полу, и я добрел до него и упал рядом на колени. Стоять так стало легче и в голове немного прояснилось. Птенец с трудом барахтался, но его пух уже стал подсыхать, и малыш превращался в белый комочек. Я почувствовал, что он голоден и снова изнасиловав свой организм, сделал усилие и поднялся. Еды на лестнице вверх, ведущей под купол, хватало. Я собирал самые маленькие кусочки мяса от убитых людьми Егорыча Пустошников и скармливал их Моги. Это имя пришло ко мне само, вдруг, и оценив все вокруг, я решил, что оно вполне подойдёт пернатому хищнику. К слову, Моги с удовольствием поедал мясо ящериц, ему было вкусно. Когда я закончил свой путь наверх, то увидел, что «стальной» старик, ходит между трупами людей и пустошников, и, пытаясь привести в чувство первых, безжалостно добивает вторых. Увидев меня, он приговорил:
