– До половины. Почему люди ненавидят зло больше, чем любят добро? Почему папа в Риме вместо того, чтобы прощать грехи из любви, берёт за это деньги?
– Рим боится, что Библия будет на немецком языке. Поэтому власти и сжигают его книги, он один пишет по-немецки. Говорят, Мартин Лютер – истинный проповедник Господа. Его называют «Виттенбергским папой», и народ не считает его дерзким еретиком. Пожалуйста, не оставляй её на виду. Я не потерплю, чтобы мою жену исповедовали грязные католические свиньи в том, что она выучилась читать, даже если к её ногам приползёт за исповедью папа римский.
– Хорошо, милый. Я знаю, отчего ты не в духе. Ты уже слышал про Матильду?
– Не всё. Я не был в городе несколько дней.
– Её приговорили к наложению эпитимии на пять лет и к шести ударам на рыночной площади. Приговор исполнили, когда собрался почти весь Мюнстермайфелд.
– За совокупление с сыном кузнеца в сарае?
– Но они любят друг друга.
– Прости, я ничего не мог сделать.
– А ещё Бутика рассказала, что священник вызвал Матильду после заката к себе и начал отвращать её от тяги к любимому.
– Это правда, что они хотят пожениться?
– Конечно. Сильвестриус сказал ей: «Представь, что он то, что есть под гниющей кожей, подумай, что он выглядит, как смердящий труп мертвенного цвета», а потом набросился на неё, повалил на пол и стал срывать с неё одежду, предлагая стать его любовницей.
– Он овладел ею?
– Нет, но сказал, что в противном случае, до того, как заживут ее раны на спине, наложит эпитимию на её сестру и заставит обеих ходить на исповедь после захода солнца через день. Матильда и её возлюбленный в отчаянии, – он дал ей на размышление несколько дней, до следующего церковного праздника. Знаешь, что она сказала Бутике? Нас защитит только Густав-Справедливый!
– Праздник через неделю?
– Да.
– Скажи Бутике, чтобы избегала его и не встречалась глазами в церкви. И пусть держится поодаль от Матильды и её сестры. Я поговорю с этим святым животным на его языке, и он станет смиреннее августинца.3
– Я пойду к Арнольду.
– Я сейчас приду, – он ласково поцеловал жену и отвернулся к окну.
Флора ушла. Густав выждал минуту и запер дверь. Затем он встал на колени в левом углу комнаты, откинул край гобелена и нажал сверху на один из камней стены. Он ухватился за нижний выступ камня, вынул его и достал из углубления небольшой кожаный чехол. Последним спрятанным в него документом был список недругов, переданный ему отцом Флоры. Теперь там же был укрыт точный план места, где Карл Коддль хранил свою тайную казну. Это были несметные сокровища в нескольких сундуках, наполненных до краёв. Никаких сомнений в ловкости Тидо быть не могло.
Густав проверил, не оставил ли следов проникновения в тайник, и направился в комнату, где находились его жена и сын. Он немного приоткрыл дверь и прислушался, как Флора вполголоса читает Арнольду «Притчи о мирских делах», книгу Иоганнеса Паули 1522 года, но вслушивался не столько в содержание сказки, сколько в её голос:
– Вот, давай эту, про дурака. Шли однажды на войну, с оружием и обозом, попался им на встречу дурак и спросил, чем это они промышляют. А ему ответили, мол, идут на войну. Тогда дурак и спрашивает: «Что такое война?» А ему отвечают: «Жжёшь деревни, берёшь приступом города, губишь вино и хлеб и убиваешь кого ни попадя. «А зачем?» – спрашивает дурак. «А затем, чтобы наступил мир». Дурак и говорит: «А ведь лучше было бы сразу наступить миру, а всем этим бедствиям не случиться вовсе. Выходит, я умней ваших вожаков, потому как, по мне, лучше заключить мир перед войной, а не после неё». Вот какой дурак оказался – умнее всех.
