Флора обернулась и встала со стула.
– Он заснул, – прошептала она, взяла за руку мужа и увлекла его в спальню.
– По-твоему, Арнольд уже понимает, кто дурак?
– Для этого я и рассказываю ему сказки. Дети понимают молча, совсем как мы друг друга, когда молчим.
– А какую сказку ты расскажешь мне?
– Ты сам моя сказка. Я хочу слушать её всю жизнь.
– Это я хочу слушать тебя всю жизнь. Я подумал, было бы не плохо вам с Арнольдом погостить в Аугсбурге у наших друзей. Ты и так не выезжала никуда больше года. Посмотри, какая погода.
– Но зачем нам ехать туда?
– У меня накопилось много дел, и я не смогу быть с вами вместе и врозь. К тому же, вероятно, мне тоже придётся уехать на какое-то время.
– Мне помогают Альфред и старая Берта.
– Твой брат не может всё время быть в замке, а старую Берту мы возьмём с собой. Тидо будет только рад тому, что его мать вырвется на время из нашей глуши. Месяц вдалеке от дома пойдёт на пользу, и, говорят, в этом городе правит только духовная власть.
– Я буду скучать.
– А если ты не поедешь в Аугсбург, не научишься скучать, и я никогда не отведаю сладость долгожданной встречи.
– Для меня каждый день с тобой слаще патоки.
– А по этому случаю, ты наденешь моё любимое платье, в котором мы танцевали менуэт, – то, с вышитыми по нижнему краю цветами чертополоха, и пусть все видят, как я носил тебя на руках весь день.
– Ты хитрец.
– Совсем маленький хитрец, но я буду брать у тебя уроки. Сколько возьмёт с меня за них моя госпожа?
– Всего одну ночь любви за каждый, мой господин.
– А ты собираешься исповедоваться в этих уроках Сильвестриусу?
– Никогда!
– Боюсь, тогда мне суждено стать на свете самым большим хитрецом! – Густав привлёк Флору и нежно обнял её.
Их тела сплелись в страстных объятиях, и они упала на кровать, неистово покрывая, поцелуями друг друга.
– Ты слышишь? Кто-то стучит.
– Это Бутика. Я открою.
– Стук тревожный, это не она.
Густав поднялся и пошёл к дверям. На пороге стоял его оруженосец Фогель.
– Тс-с-с. Идём в другую комнату. Тидо, на тебе лица нет.
– Анхен! Анхен! Беда, – запыхавшийся Тидо махал руками.
– Где она? – Густав тряхнул его за плечо.
– Я её спрятал, – Ловкач всё никак не мог отдышаться. – Вчера она убиралась в покоях этого негодяя Коддля, пока её не сморил сон. А когда она открыла глаза, в соседней комнате громко разговаривали двое – Карл и его помощник Филипп Нойгаут. Она знала, что на днях карета с сыном герцога Роттердорфа – Лесчека, сорвалась с обрыва и разбилась о камни, когда он возвращался от гостей. Филипп говорил Коддлю, что следующим за сыном к праотцам отправится старый шут. Коддль пригрозил ему, что, если тот допустит ещё одну оплошность, он его убьёт.
– Я подозревал, что это дело их рук.
– Анхен обмерла со страху и, немного помешкав, выскользнула из покоев, но была замечена Нойгаутом снаружи, а Коддль куда-то исчез. Она бросилась вниз по лестнице и натолкнулась на меня.
– Они не могли знать, что герцог останется в гостях, и Лесчек будет возвращаться в замок один. Видимо, они устроили засаду. Я знаю это место, оно удобнее других.
– Это они! Видел бы ты их скорбные рожи, когда священник читал молитву. Они стояли возле герцога и ему сочувствовали.
– Готовь трёх лошадей, укроем её в Майнце. Она в твоём доме?
– Да.
– Поторопись. Охрана наверняка доложит Коддлю, что вы покинули замок вместе. Если что, встретимся в хижине дровосека, где всегда. Я буду перед рассветом. Успокой её и скажи, что мы отвезём её к надёжным людям. Мы ещё погуляем на вашей свадьбе. Иди, брат.
