Дровосек, или Человек, сумевший наломать дров. Книга вторая - страница 64



Между тем сидящая перед носом Алекса, чем-то неизвестным выдающаяся спина человека с лысиной, не может молчать, когда к ней обращено внимание молодой старлетки, которой уже давно хочется перерасти роль молодой старлетки и получить, наконец, что-нибудь более достойное её талантам и отвечающее её запросам. Что между прочим, очень сложно сделать, когда у тебя одни взгляды на свой талант и его применение, когда как у тех, кто занимается творческим процессом и главное, распределением ролей, совсем другие взгляды на то, в каком качестве и где можно применить все эти её таланты и руки. И поэтому молодой старлетке, чтобы добиться своего, а не того, на что её толкают продюсерские заскоки, необходимо быть крайне внимательной и убедительно послушной к тому, что ей говорит новый режиссёр (а по сути, старый – и это всегда так в этом кино; но чему она удивляется, ведь кино это фабрика грёз, так что всё здесь иллюзорно) ставящейся высоко бюджетной картины.

Ну а сидящий рядом с самим с собой, в себе и около себя вокруг, а уж затем позволяющей ей сидеть рядом, как вскоре выяснилось, режиссёр с большой буквы, видимо уже расслабился на её счёт и поэтому был более откровенен, нежели до этого – он так сказать, давал ей уроки мастерства. – Люди в своём идеализировании мира, зачастую переходят все мыслимые границы, – причмокивая скорее всего своими губами, в рассеянности или в забывчивости перепутав, поглаживая не свою, а ногу молодой старлетки, рассудительно проговорил сей глыба, режиссёр (но так стереотипно подумать мог только Алекс, а на самом деле режиссёр, став с некоторых времён осторожным, гладил свою ногу, повреждённую в гонках за бюджетным финансированием), – уравнивая нас людей высокой культуры, со всяким бескультурьем. Тьфу. Прошу прощения. – Однозначно великий режиссёр, если он так о себе говорит, несмотря на то, что он не сдержался и так эмоционально через тьфу в лицо молодой старлетки выразился, всё же он не какое-то там бескультурье, а извиняется за свои насыщенные воплями души слова, а по сути за волеизъявления.

– По мне так, всё это равенство напоминает Прокрустово ложе, под которое всех нас подгоняют. – Уж больно сильно начал заговариваться этот видный режиссёр. И хорошо, что этих его речей не слышат его близкие по духу соратники-либералы и так, близкие знакомые, а молодая старлетка всё понимает через призму слова ложе, а иначе бы он, так сказать до либеральничал. Но сей режиссёр скорей всего знает, с кем и о чём говорить, и поэтому так решительно, хоть и на словах, позволяет себе быть другим, а не как все.

Но вот единственное чего не учёл этот режиссёр, так это того, что он оказался слышим Алексом, который вдруг взял и заставил его вздрогнуть от неожиданности, спросив его. – И что вы снимаете? – И хотя этот вопрос со стороны Алекса прозвучал так неожиданно для этого великого режиссёра, что он даже взмокнул со страха (договорился на свою лысую голову), всё же не только эта неожиданность его так взволновала. А при виде склонной к нему молодой старлетки, режиссёр ясно увидел в этом вопросе двоякость его значения, что не очень понравится его строгой к его похождениям на режиссёрском поприще супруге, если ей подскажут задаться этим вопросом в этом глубинном смысле.

– Дёрнул же меня чёрт, так опростоволоситься. – Нервно чертыхнулся про себя режиссёр, вдруг поняв истинную причину своего облысения. – Так вот почему я стал лысый! – Ахнул про себя режиссёр. – Я слишком часто попадаю в подобные, с двусмысленным подтекстом ситуации. А не как меня, льстя моей мужской силе, убеждали, что у меня повышенный уровень тестостерона. А я дурак, всё удивлялся. Почему эти лахудры ржут у меня за спиной. – Режиссёр аж потемнел от всех этих представлений, где напрямую досталось молодой старлетке, которую режиссёр обдал полным презрением взглядом, под которым скрывалось его нежелание больше быть посмешищем как минимум в её глазах.