– Это не опасно… – выдохнула Феникс дым.
– Горишь, Ада…
– Совсем не сгорю. Не останавливайся, ещё чуть-чуть.
– Я бы не…
– Саша, – прорычала она.
И в который раз за эту ночь, экзистенциалист сдался. Закопал все свои принципы, задушил совесть, выпустил на волю зверя под именем “безудержная страсть”. И этот зверь раздирал горячечное тело Ады в клочья и собирал его обратно, наслаждаясь отчаянными судорогами, сдавленными стонами и оборванными криками, ублажая себя сладкими страданиями изможденной плоти. Вспоминать о том, что происходило, будет страшно, но забыть – нельзя.
Дикими усилиями оставаясь в тени и сохраняя блоки, Саша сделал то, чего пять минут назад не собирался. Они оба напоили друг друга сумасшедшим удовольствием, абсолютно безумным и жестоким в своём неистовстве. Ада не могла рыдать, как хотела, а только задыхалась под тяжёлым телом экзистенциалиста, прижимавшим её к мокрой постели, каждую мышцу сводило отступающее наслаждение, сдавливая лёгкие и сердце. Саша не мог найти в себе силы, чтобы лечь рядом и, уткнувшись в плечо Феникса, считывал кожей напряжение дрожащего тела.
Поцелуй, ещё один, чуть легче, медленнее, отпускающий, дарующий свободу, беглый. Едва ощутимый, последний? Нет. Снова, изголодавшийся, пепельный. Кроткий.
Саша упал рядом с Адой, вслепую пытаясь нащупать где-нибудь сигареты.
– Курить…
– Держи, – Феникс с трудом отыскала пачку и прикурила для экзистенциалиста, осторожно вложив сигарету в его губы.
– Жёстко.
– Спасибо, Саш…
– Да ладно… Убить меня за это уже некому, а так… – он передал ей сигарету, взглянул на дымное облачко, и забрал обратно.
– Странно, что у тебя нет постоянной женщины. Нет ведь?
– Нет. А надо? – Саша чуть придвинулся к ней, осторожно поглаживая голую грудь и живот. Повязка промокла от крови. – Эй… Опять открылась…
– Забей, – Ада убрала его руку выше. – Ты такой… Вкусный мужчина… Странно, что один.
– А у кого из экзистенциалистов ты вообще постоянную подругу видела? – улыбнулся он.
– Льё пытался.
– Месяц-два. Это разве постоянство? Да и зачем? Если хочешь знать, у меня имеются замечательные девушки в буферах. Когда бываю там, навещаю их обязательно. А могу и не навещать. По настроению. Теперь-то точно не стану…
– Почему? – она чуть поластилась, выпрашивая объятий, и Саша не стал противиться, приютив Аду на своём плече.
– После тебя они все будут не такими интересными и возбуждающими.
– Фу, как некрасиво, – со смешком ответила Ада.
На краткое мгновение Саше показалось, что она действительно забылась, позволив сильнейшему Фениксу, знаменитой не только своей силой, но и безумными сексуальными похождениями, выйти на авансцену, спрятав Аду настоящую, горюющую, далеко-далеко, туда, где её не достанут воспоминания и образы реальности.
– Меня беспокоит твоя рана, – серьёзно сказал Саша, пытаясь повернуть разговор в другое русло.
– Не хочу об этом.
– Уверена, что всё нормально?
– Да.
– Ладно, – он затушил сигарету и бросил окурок на пол. – Нужно выспаться. Неизвестно, что день грядущий нам готовит, – буркнул экзистенциалист, поднимаясь, чтобы найти одежду.
– Ты куда?
– Спать же.
– И оставишь меня одну?
– Чего ты боишься?
– Воспоминаний, Саш.
– Я не смогу тебя от них защитить.
– Но я хотя бы не буду одна! Они невыносимы. Стоит только закрыть глаза, как я вижу огонь, всюду! А в нём – Льё, умирающий, молчаливый. Он горит и всё никак не может сгореть, а я стою и смотрю, потому что руки и ноги не шевелятся, даже не могу закричать. И если получается вынырнуть из этого ужаса, я слышу голос Дена, вижу, как он рассеивается, исчезает в пустоте, не оставляя мне ничего, кроме… Да ничего не оставляя! Раньше я думала, что никогда не смогу забыть то, что делал со мной Сёртун, но ошиблась. Те воспоминания – ничто по сравнению с болью, которая теперь во мне, вмурована в моё сердце.
