«Вчерашний неизвестный тоже называл себя Сталкером… Почему? Может, ему действительно под силу вывести меня на след Алисы?..» – вспотевшей от волнения рукой Леон снял книгу с полки, раскрыл на первой странице и прочёл вслух:
– Ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать…
PIANIST:
я жду адрес
PIANIST:
очень сильно жду
PIANIST:
пожалуйста, ответь
PIANIST:
если это шутка, то слишком жестокая
PIANIST:
прошу тебя, ответь!
PIANIST:
она жива?
PIANIST:
да или нет?
PIANIST:
одно слово и всё!
Леон без остановки набирал короткие предложения, словно строчил из пулемёта. Пули слов улетали в неизвестность, пытаясь достигнуть цели, – кто бы ни был по ту сторону экрана, он обязан сжалиться.
PIANIST:
одно лишь слово
PIANIST:
умоляю!
Тишина. Время в углу экрана, который начал темнеть, теряя заряд, приближалось к семи вечера.
PIANIST:
ИДИ В ЖОПУ ХЕРОВ ШУТНИК!!!
Пальцы с остервенением забегали по клавиатуре.
PIANIST:
СВОЛОЧЬ!
PIANIST:
МЕРЗКАЯ СВОЛОЧЬ!
Леон начал задыхаться. Он повалился на бок на диване, тело колотила мелкая дрожь.
Трынь-трынь. Тревожный звук мессенджера разлетелся в вязкой тишине комнаты. Леон сжался, затаил дыхание и прислушался.
Трынь-трынь. Трынь-трынь. Сделав пару глубоких вдохов, он протянул руку и сдвинул Macbook со столика на диван.
STALKER:
в жопу?..
STALKER:
как грубо!
STALKER:
после этих гадостей, даже не знаю, хочу ли говорить о ней
PIANIST:
нет нет неееет
PIANIST:
прости прости
PIANIST:
нервы
Леон, лёжа на боку, тыкал по клавиатуре указательным пальцем правой руки – левая онемела и неподвижной плетью валялась рядом.
PIANIST:
умоляю скажи
PIANIST:
где она
STALKER:
до полуночи вы должны встретиться у старого маслозавода
PIANIST:
с Алисой?
STALKER:
пока нет. С такой же ищущей. Вы должны стать одним целым, слиться в одно. До следующего утра. Это первое задание.
PIANIST:
уже семь я могу не успеть
STALKER:
не успеешь – не узнаешь!
STALKER:
беги, Леон.
беги
STALKER:
был в сети в 19:17
Леон сполз на пол. Онемевшая рука безвольно шлёпнулась рядом.
– Что за херня?! Как это слиться в одно? – он принялся энергично растирать предплечье, кисть, пальцы, но прикосновений совсем не ощущал, будто эта конечность стала ему неродной. В отчаянии Леон со всей силы стукнул кулаком по омертвевшему плечу – снова никаких ощущений. Он поднялся на ноги, сунул свисающую руку в карман худи и вышел в прихожую.
Где-то там валялся мобильник – нужно вызвать такси. Место, указанное Сталкером, на другом конце города, в промышленном районе. Сунув телефон в карман к бесполезной руке, Леон, по привычке, схватил с полки флакон духов, брызнул раз, и тут же поставил его на место.
«Алиса убьёт меня, пол флакона осталось!»
Мира пулей спустилась по лестнице и выскочила из подъезда. Ей казалось, что если хоть немного задержаться, затормозить, хоть на секунду усомниться в словах неизвестного, то она опять потеряет Софи и в этот раз навсегда.
Холодный, колючий воздух наполнил накинутый на голову капюшон. Уши Миры начали мёрзнуть – раньше их грели волосы, густые, цвета жжёного сахара, Мира сбрила их в очередном порыве ненависти к себе за то, что запрещала дочери стричь косы. Теперь на голове торчал отросший за два месяца сероватый ёжик – она поседела в один миг, услышав в трубке телефона голос полицейского.
– Мирослава Равенская? – не дожидаясь ответа, он словно выстрелил в лоб: – Ваша дочь погибла.
И всё. Никакой надежды. А вчера вдруг она появилась, призрачная, робкая, последняя… Мира со всех ног рванула ей навстречу.
