– Друсс.
– Ну, Друсс, поймал ты медведя за причинное место. Если он заденет тебя, не пытайся держаться: он треснет тебя башкой и раздробит тебе нос и скулы. Отступай и прикрывайся, как можешь.
– Отступать будет он, – рявкнул Друсс.
– В храбрости тебе не откажешь, но с такими, как Борча, ты еще не встречался. Это живой молот.
– Ты мастер поднимать настроение, – хмыкнул Друсс. – Какие ставки ты заключил?
– Пятнадцать к одному. Если удержишься на ногах, получишь семьдесят пять серебром, не считая первоначальных десяти.
– Хватит этого, чтобы купить рабыню?
– Зачем тебе рабыня?
– Хватит или нет?
– Смотря какая рабыня. Есть такие, что и сотни будет мало. Ты имеешь кого-то на примете?
Друсс достал из кошелька последние четыре монеты.
– Поставь и эти тоже.
– Это все твое достояние?
– Да.
– Видно, не простая это рабыня.
– Это моя жена. Коллан увез ее силой.
– Коллан часто этим промышляет. Твоя жена, часом, не колдунья?
– Что такое?
– Ты не обижайся, но Коллан нынче продал Кабучеку-вентрийцу какую-то колдунью. Пять тысяч серебром взял.
– Нет, она не колдунья. Просто горянка, милая и славная.
– Ну, тогда тебе и сотни хватит – только сперва ее надо выиграть. Тебе уже доводилось получать удары кулаком?
– Нет, но как-то на меня упало дерево.
– И что же, ты лишился чувств?
– Нет, только в голове ненадолго помутилось.
– Ну, с Борчей тебе покажется, что на тебя упала гора. Надеюсь, ты это выдержишь.
– Там увидим, старик.
– Если упадешь, ныряй под веревки – не то он тебя затопчет.
– Ты мне нравишься, старик, – улыбнулся Друсс. – Ты не из тех, кто подслащивает лекарство, верно?
– Только горькие лекарства приносят пользу, – с кривой усмешкой ответил Том.
Борча упивался восхищением толпы, боязливым уважением мужчин и томлением женщин. Право же, он вполне заслужил эти молчаливые овации, которыми наслаждался последние пять лет. Оглядывая голубыми глазами ряды зрителей, он увидел Мапека, первого министра, вентрийского посланника Бодасена и еще дюжину вельмож, приближенных эмира. Лицо его хранило невозмутимость. Всем известно, что Борча никогда не улыбается – разве что в песчаном круге, когда противник начинает шататься под его железными кулаками.
Он взглянул на Грассина, разминавшего мускулы, и улыбка чуть было не тронула его губы. Пусть другие думают, что Грассин просто упражняется перед боем – он, Борча, видит страх в его движениях. Борча окинул взглядом других бойцов. Немногие смотрели в его сторону, а те, что все-таки поглядывали, избегали встречаться с ним глазами.
Слабаки, все до одного.
Борча вздохнул полной грудью, расправляя могучие легкие. В зале было жарко и влажно. Подозвав одного из своих секундантов, Борча велел ему открыть большие окна по обоим концам склада. Второй секундант сказал:
– Какой-то простофиля хочет выйти против тебя на один оборот часов, Борча.
Раздраженный боец подозрительно оглядел толпу. Все взоры были устремлены на него. Выходит, они уже знают? Он запрокинул голову и рассмеялся.
– Кто таков?
– Горец какой-то. Юнец лет двадцати.
– Ну, в таком возрасте глупость простительна. – Никто из тех, кто видел его в деле, не решился бы на четырехминутный бой с первым бойцом Машрапура, но раздражение Борчи не стихало.
Он знал, что одних рук и ног для победы мало. Победа – это смесь отваги и уверенности, роняющая семена сомнения в душу противника. Человек, который верит, что его соперник непобедим, проигрывает заранее, и Борча годами создавал себе репутацию непобедимого.
