Джейк
Джесс страдает. Я чувствую это по тому, как напряженно она стискивает мои пальцы. Может, я хреновый бойфренд, раз против воли потащил ее на вечеринку, но надеюсь, что она расслабится и насладится тусовкой вместе со мной. Это последнее сборище перед выпускным классом, и я не хочу ничего пропустить.
Мы идем по шиферной подъездной дорожке к дому семьи Тиган – огромному призмовидному сооружению из стекла, бетона и металла, обращенного к Тихому океану. Острые углы подсвечены дизайнерскими лампами, а панорамные окна от пола до потолка мерцают, как маяк, который вместо кораблей манит подростков.
Родители Тиган много путешествуют, и с тех пор как она пошла в старшую школу, дом стал постоянным местом проведения вечеринок. Она переехала сюда из Алабамы одиннадцать лет назад. Ее мать в течение одного срока занимала пост сенатора США, а отец считается бизнесменом, хотя никто не знает, чем конкретно он занимается. Суть в том, что денег у Шеффилдов куры не клюют.
Когда мы прибываем, вечеринка в полном разгаре: музыка грохочет, изнутри доносятся смех и плеск фонтанов у бассейна. Сердце у меня радостно екает, и я ускоряю шаг, таща неохотно сопровождающую меня подругу веселиться. Над головой сгущаются редкие в августе дождевые тучи, гремит гром, сверкают молнии, и океан у подножия скалы шепчет, словно и вода, и небо живые. Разноцветные стробоскопы освещают лужайку, деревья и бассейн.
– Тиган расстаралась, – замечаю я.
Джесс с болезненной гримасой кивает.
Я поворачиваю к себе ее красивое лицо.
– Мы же идем на вечеринку, а не на казнь.
Она, моргая, смотрит на меня, и в янтарных глазах отражается свет.
– Я не хочу оставаться надолго.
– А то превратишься в тыкву?
– Джейк, – предупреждает она.
– Ладно-ладно, мы по-быстрому. – Я стискиваю ее руку, и она в ответ сжимает мою.
И мы поднимаемся по лестнице. Входная дверь не заперта, и, когда мы входим, шум и духота чуть не валят нас с ног. Я, смеясь, целую свою девушку в губы. Наконец-то она улыбается.
Гостиная ломится от народа. Друзья Тиган танцуют с закрытыми глазами, расплескивая напитки. Потные тела отражаются в панорамных окнах, выходящих на океан. Ритм прокатывается по груди, заполняет уши, и я наклоняюсь к Джесс:
– Хочешь потанцевать?
– Давай потом.
– Хорошо. – Я замечаю своего кореша и его подружку в кухне около бочонка с пивом. – Смотри, Мэнни и Алисса.
Мы с Джесс пробираемся сквозь толчею в кухню, и Мэнни обнимает меня.
– Чувак, тебе удалось!
– Шутишь? Я бы ни за что такое не пропустил. А ты давно пришел?
– Два пива назад. Догоняй. Джесс, выглядишь просто классно!
Он обнимает ее, отрывая от пола. Джесс смеется и выворачивается, пока он не отпускает ее. Алисса и Джесс шепчутся, начинается новая песня, и Мэнни дергает головой в такт.
– Видел бы ты, что внизу. Еды хоть завались, алкогольные шоты, бассейн, пинг-понг, пустые спальни. – Он выразительно поднимает бровь, глядя на Алиссу.
Она кривится.
– Фу, гадость.
Я наливаю себе пиво в пластиковый стакан и даю Джесс бутылку хард-зельцера[1] из ведерка со людом. Она берет ее и шепотом просит:
– Не пей много, ладно?
Замечание меня задевает, поэтому я его игнорирую. Я много пил, пока болел отец, и совсем не просыхал, когда он умер, но в итоге взял себя в руки. Немного пива, чтобы оплакать окончание лета, мне не навредит. Я смотрю в стаканчик на жидкость цвета утренней мочи, однако, когда отпиваю, ледяной напиток приятно охлаждает горло.
