Кай опять задремал, навёрстывая свой прерванный предутренний сон, сполз и утонул в кресле. Гена настырно тряхнул его за плечо.
– Ладно, давай я буду говорить покороче. Дело вот в чём. Это в первый раз заметил Серёга. Тогда было его дежурство – волшебник хотел поставить Толика, но у того личные трудности, он отпросился… В общем, кто-то пересекает черту так, что мы не в состоянии его вычислить.
Кай бессмысленно посмотрел на попутчика.
– Ты же говорил, что вы всё держите под наблюдением, что ничто не способно пройти башнями так, чтобы вы этого не заметили…
– Да, был такой разговор… Видишь ли, в чем дело – наша работа просто сопровождать тех, кто вдруг понял, что может переходить из одной половины мира в другую. Этим людям всегда нужна помощь, чтобы они не сошли с ума… Хотя, что я тебе говорю, ты сам знаешь. Мы не наблюдаем за ними самими – тогда пришлось бы следить за миллиардами людей Земли и сотнями тысяч Аши, мы смотрим за башнями. Когда башня оживает, мы узнаём, что кто-то вот-вот отправится в путь. Тогда мы идём вместе с ним… Вот как раз по этой самой причине и возникла такая ситуация, что мы не можем найти этого человека. Башня принадлежит только одному, вернее так должно быть и так всегда было, но теперь что-то изменилось… Теперь в скалах гудит ветер. Горы начинают рушиться, и я боюсь, что Ашу скоро постигнет изменение климата, причём очень серьёзное… Короче, кто-то пользуется чужой башней для перехода.
– Но это же невозможно.
– Невозможно. Или, во всяком случае, раньше было невозможно. Как ты метко подметил, до Фернана Магеллана Земля стояла на трёх слонах и черепахе, плавающей в мировом море. Потом всё изменилось. Ничто не постоянно в подлунном мире – только небо… и то умудрились продырявить.
– Что-то изменилось? – старательно фокусируя мысли, сказал Кай.
– Климат меняется, – повторил Гена.
– Э-э?
– Не мы выбираем башни, а они нас – мы лишь наполняем их. Причём наполняем самими собой. Они притягивают и пугают нас одновременно. Башни – это портал, коридор между мирами, пройти которым способны единицы. Даже те, кому не суждено переступить черту чувствуют это. Вот как ты думаешь, почему люди напридумывали про башни столько страшных легенд… И притягательных?
– Потому что не могут объяснить, откуда они – всё необъяснимое требуют рациональной оценки… Или иррациональной, если слабо… – вспоминая какую-то лекцию, глубокомысленно объяснил Кай.– В то же время всё это порождает страх и трепет, а всё, что страшно и заставляет трепетать притягательно. Все любят острые ощущения – это как наркотик.
Гена выслушал внимательно, не перебивая, но комментировать выступление Кая ни как не стал. Самому Каю казалось иногда, что он его попросту игнорирует.
– Когда башня цепляет человека, – продолжил прерванную умным Каем речь попутчик, – начинается притяжение физическое и его невозможно преодолеть – человек становиться над ним не властен. Но башня всегда цепляла одного. Всегда. Это как закон природы – как снег зимой и солнце летом. Башня индивидуальна, и её индивидуальности хватает только на одного.
– Ну и…
Гена оценивающе посмотрел на Кая, как будто его очень волновала реакция начинающего попутчика. Но Кай не подавал никаких признаков волнения, изумления и прочего, а просто слушал и поэтому Гена закончил.
– Кто-то использует твою башню, чтобы совершать переход.
Лой проснулся довольно-таки рано, хотя и не в четыре утра, когда вскочил Кай. Он подошёл к попутчику и тихо потряс его за плечо. Кай, который не смыкал глаз с тех пор, как вернулся обратно, притворился разбуженным и посмотрел на Лоя фальшивым сонным взглядом.
