– Что?
– Реще, говорю, давай. Селёдка вон уже готова, надо на стол ставить, а у тебя лука зимой не допросишься.
– Так ведь зима.
– Ага, зима, а селёдку мы, по-твоему, будем без лука есть! Может ещё и водку пить без закуски?
Кай признал, что водка без закуски, это конечно безобразие.
Тут в кухню зашла Карина и прекратила глупый разговор.
– Ну что, мальчики, готово ещё что-нибудь? Что в зал нести?
«Мальчики» хмуро закивали на салат из крабовых палочек.
Особенно мрачен был Гена, который железобетонно верил в то, что на кухне место женскому полу, а уж ни как не «мальчикам». Карина же постоянно выводила его из этого заблуждения, популярно объясняя, что лежание с пивом перед телевизором дело не такое уж и важное, а потому – живо фартук в зубы и вперёд. Конечно, Гена с его характером плевал с высокой колокольни на сто Карин, но тут срабатывал авторитет дочери Рустама и он сдавался.
Карина легко, почти грациозно подхватила хрустальную салатницу и скрылась в зале, где стоял накрытым большой праздничный стол.
– Народу целый дом, а готовить на всех мы одни должны, – буркнул Гена.
– Яна, вон, пироги печёт, – напомнил Кай.
– А что пироги – поставил себе в духовку и иди «ля-ля» разводить. Тоже мне работа.
– Сам-то ты сможешь испечь? – поинтересовался Кай, который неожиданно для себя выступил адвокатом. На самом деле он тоже считал, что определение только их двоих на кухню в корне несправедливо.
Гена неопределенно помахал в воздухе ложкой.
– Ну, предположим, смогу, – сказал он и тут же добавил, – только ты никому об этом не говори, а то запашут…
Оливье был готов и попутчик переправил его в красивую салатницу, так чтобы было с горкой. В салат он сверху воткнул ложку и, судя по его лицу, для него это был просто шедевр кулинарной мысли.
– Пойду, отнесу, – сообщил Гена и на выходе с кухни едва разминулся с Кариной.
Карина ловко проскользнула в дверь, даже не задев великого повара, и подойдя к столу, принялась укладывать на селёдку колечки лука.
– Ну, как сессия? – живо поинтересовалась Карина, которая вообще очень живо интересовалась его учёбой. Даже слишком живо.
– Жив ещё пока что, – скромно ответил Кай.
– Учиться не разонравилось?
Кай попытался вспомнить, когда это ему нравилось учиться и не смог.
– Кай, ты слышишь? Учиться не разонравилось?
– Да я просто помираю на этих занятиях. Раньше было проще… Ну, посвободнее, повеселей, что ли.
– Привыкай.
– Стараюсь!
– Давай, подставляй лапки, – она взяла селёдочницу и вручила Каю, – можешь там поставить и остаться в зале. Вроде всё отсюда вынесли.
Она задумчиво окинула кухню взглядом, прикидывая потери от Каева с Геной в ней присутствия. Покачала головой и добавила.
– Пироги потом поспеют, мы их донесём. Только там Толик торт купил, и я не знаю, дойдёт до пирогов дело или нет. Я ж его предупреждала, но всё как об стенку горох.
Кай прикинул количество спиртного, заготовленного на праздник, и решил, что не доберутся они не только до пирогов, но и до торта тоже.
В зале уже собрался народ и расселся по креслам и диванам. Яна о чём-то трепалась с Катериной Антоновной – матерью Карининого мужа, которая держала на коленях Настю. Настя уже клевала носом, и по-хорошему ей полагалось уже мирно спать в детской, но бабушка ни как не могла выпустить внучку из рук, потому что видела её и так нечасто.
Рустам Тимурович, Гена и Вадим с Игорем сидели уже за столом, но не прикасались ни к жемчужно-белым тарелкам, ни к покрытой испариной бутылке водки. Они вели какой-то свой очень серьёзный деловой разговор, в котором Кай понимал мало, потому что был от этого всего пока ещё несколько далёк. Толик в углу комнаты мучил радио, пытаясь поймать какую-нибудь хорошую песню.
