– Ты сдался! Я не виноват, что ее больше нет! – кричал я.
Замахнулся в очередной раз и увидел отца. В его взгляде была боль, но не от удара. В глазах читалось отчаяние – страдание мученика. Мой удар ему был намного нужнее, чем его избиение меня.
– Сын… – несвязно прикрываясь промычал отец.
– Не смей! Это ты мучаешь себя и меня. Ее нет! Она умерла! – Я поднялся, от злости пнул стол и бросился из дома, обувшись и прихватив какую-то куртку.
Сердце колотилось в бешеном ритме. Впервые в жизни я осмелился честно сказать отцу то, что думаю о смерти матери. Да и сам смог только сегодня это осознать. Я любил ее, но не мог смотреть, как отец топил боль в алкоголе и разрушал все вокруг себя. Он медленно убивал себя и меня.
Когда мама была жива, он был другим. Высоким, сильным, остроумным и добрым. Мама постоянно ставила его в пример, он любил ее сильнее всего на свете. Как-то она порезалась ножом во время готовки, так отец всю неделю сам готовил и ничего не позволял ей делать. Раньше дома было тепло, уютно – я любил родителей, а они меня.
Но у мамы обнаружили рак. Она сгорела в болезни буквально за полгода. После похорон отец изменился. Стал пить, злиться, ходил всегда мрачным и грустным и стал меня бить.
Все хорошее в отце и мне было от матери. Когда ее не стало, мы превратились в озлобленных псов, которые могут только огрызаться на прохожих и грызться друг с другом. Но почему-то я больше не хотел так жить.
На улице было холодно – все-таки зима. Руки и ноги начали замерзать, но возвращаться домой я не хотел. Нет, приходить раньше завтрашнего вечера, пока отец не уйдет на смену, не вариант. Но и переждать негде – друзей, к кому я мог бы завалиться среди ночи, не было. Впрочем, никаких друзей не было.
Когда уже стало светать, меня окликнул знакомый голос.
– Петька Бой?!
Я обернулся и увидел Шута. Он стоял с поводком в руках, а рядом вертелась маленькая собачонка.
– Чихуахуа? – рассмеялся я.
– Привет. А ты почему в таком виде?
– А тебе какое дело? Иди гуляй со своей Хуа! – сорвался я на Шута.
– Я ведь помочь хотел, – обиженно ответил он, но не ушел. Наоборот, шагнул ближе. – Что случилось?
– Да ты чего пристал-то?! Ты и вправду бессмертный или дурак! – Я толкнул его в плечо, но он устоял на ногах.
– Я знаю…. Ты добрый, – робко сказал он и вжал голову в плечи, готовясь к удару.
– Да что тебе надо от меня?! Я злой! Злой я! – зарычал я на него. Но он не двигался, только беспокойно залаяла его собачонка. Шут зажмурил глаза. Боялся, но не отступал.
– Отвали от меня, пока я тебе ноги не переломал! Или хочешь святым показаться?
Я схватил его за ворот. В мою ногу вцепилась эта мохнатая мелюзга.
– Ай! Да черт тебя дери! – Я махнул ногой, собачонка отлетела.
– Не тронь мою собаку! – толкнул меня Шут.
Я не ожидал такого, потерял равновесие и рухнул в снег. Надо мной стоял Шут. Он обеспокоенно оглядывал чихуахуа. На меня – плевать. Я вспомнил отца. Несколько часов назад я так же навис над ним, и он смотрел на меня с отчаянием. Так же, как я сейчас смотрел на Шута. Я не такой!
– Я друзей не бросаю! – жестким голосом сказал Шут, подняв собаку на руки. – Вставай! Идем ко мне, я помогу.
Он что, издевается? Или… неужели серьезно? Хочет сказать, ему на меня не плевать, он готов помочь?
Как-то странно защипало глаза. Разозлившись, я сел и зарычал. Не хочу быть слабаком!
– ПФ, – буркнул я и поднялся.
