Духи Океана - страница 18

На следующий день я не могу заставить себя пойти на курс по анатомии пролесов, на который записывалась ещё неделю назад. После рассказа отца я не знаю, когда снова смогу без дрожи думать об этих мерзких существах.

Не могу поверить, что мама погибла вот так. Я смотрю на себя в зеркало и пытаюсь вспомнить её черты. Мне было девять, когда её не стало. А Рори – всего пять.

У меня опухшие красные глаза. Вернувшись в комнату, я проплакала до поздней ночи. Это меня раздражает: я никогда не видела маму в слезах.

Тру глаза, но от этого они становятся ещё краснее. Вздохнув, приближаюсь к отражению. Похожа ли я сейчас на маму в молодости?

У неё тоже были карие глаза, как у отца и Рори. В детстве я часто удивлялась, почему у меня левый глаз – зелёный, не понимала откуда он взялся. Помню, мама всегда широко улыбалась и говорила:

– Он волшебный, сладкая моя.

А папа закатывал глаза и сразу рушил эти сказки, повторял, что зелёные глаза были у дедушки.

Я пытаюсь широко улыбнуться. Это выглядит так неестественно, что уголки губ сразу опускаются, и я отворачиваюсь.

Нет, мне никогда не повторить её улыбку.

Думать о ней больно.

Я выхожу из комнаты, не в силах больше выносить тишины. Рори и отец – в Академии, и я очень рада, что нахожу Михея на кухне, готовящим обед.

– Ария! – лучезарно, как всегда, приветствует он меня. – Сегодня вы меня удивляете. Обычно не просыпаетесь так поздно.

Усаживаюсь за стол в надежде, что Михей сможет отвлечь меня разговором. Он повёрнут ко мне спиной, его плечи быстро двигаются, пока он нарезает морковь.

– Видимо, всем иногда требуется отдых, – говорю я задумчиво. Перед глазами возникает лицо Лиама, который вчера пытался донести до меня эту мысль.

– Совершенно верно, – кидает дворецкий через плечо и широко улыбается.

Он продолжает готовку. Нож быстро стучит по деревянной тумбочке. Интересно, знает ли Михей, что в действительности случилось с мамой? Кто вообще в курсе всего этого?

– Михей, – тихо зову я.

Он ловит необычную нотку в моём голосе и озабоченно поворачивается. Нож повисает в воздухе в его дрожащей старческой руке. От его взгляда мне сразу хочется проглотить язык и отмотать время назад.

Михей и его жена потеряли ребёнка – ещё до моего рождения. Отец рассказывал, что их сын был разведчиком и не смог убежать от обнаруженной им группы пролесов. Наш дворецкий и его жена так и не смогли пережить эту утрату и поклялись больше не заводить детей.

Пока последний первородный не сдохнет, нигде не безопасно. И многие из нас отчаянно боятся потерять близких. Включая меня.

– Как Гайя? – поспешно продолжаю я. Это его жена.

Он с сомнением смотрит на меня. Я уверена, Михей не знает. Отец не рассказал бы ему историю гибели мамы, зная горечь старика от утраты сына.

– Потихоньку, – отвечает он спустя некоторое время.

– В добром здравии? – уверенно смотрю в его потускневшие от времени и пережитого серые глаза.

Мой взгляд говорит: «Тебе показалось». И это работает. Дворецкий наконец поворачивается обратно к моркови.

– Насколько это возможно в нашем возрасте, – по-старчески усмехается он.

Внезапно в дверь кто-то стучит. Мы с Михеем одновременно переглядываемся. Ещё слишком рано, чтобы кто-то вернулся домой.

Я встаю и отпираю замок. Удивлённо замираю, когда вижу на пороге рыжеватую макушку Лиама.

– Привет, – он выглядит обеспокоенным, – я тебя везде искал.

Парень одет в железную броню, она закрывает грудь, ноги и плечи. На руки натянуты чёрные защитные перчатки, а на бедре висят кинжалы и длинный острый меч. Броню обычно носят только бойцы, ведь именно они сражаются с пролесами в ближнем бою.