Дурачок, или Эротический сон в августовскую ночь - страница 3

Тащусь себе… Вижу: на здании вокзала большой портрет приятно улыбающегося утконосого мужичка с тремя большими волосинками на темени. Я захихикал, потому что вспомнил песню про Кадерусселя, которую мы пели в школе. У того было как раз три волоска, и он был большим чудаком, как, судя по всему, этот утконосый.

Над «Кадерусселем» крупно красовалось какая-то надпись китайскими иероглифами. А под ней, уже по-нашему… – Опять оно: «… плюс оптимизация!»

С другой стороны платформы поезда не было. Недалеко от табло стоял худой моложавый мужчина в кепке и, как встарь, невоспитанно плевал семечки на рельсы… Я решил: «Ежели не в бейсболке – глубокий провинциал, и хамить не будет скорее всего». А потому подкатил к нему с чемоданом и сказал:

– Прошу прощения, уважаемый. Я издалека, давно здесь не был. Не объясните ли, оптимизация плюс что? – И ткнул пальцем в надпись.

Тот вздохнул, далеко выплюнул ошурки, стрельнул на меня серыми глазами:

– Плюс верномолие, – сказал он с расстановкой. – Из пустыни, что ли, или с гор спустились?

– Вроде того. Ясно… А кто этот приятный утконосый мужчина с тремя волосками? – решился я спросить, обнадёженный доброжелательным ответом.

Сероглазая кепка обернулась ко мне и стала рассматривать с головы до ног, рьяно двигая скулами в отделении зёрен от плевел. И, наконец, совершив страшный суд сей в пасти своей, сказала спокойно эдак:

– А шёл бы ты, дядя, отсюдова… – И кепка обозначила несколько мест, подходящих для меня, по её мнению. – А то сейчас получишь по… – И она навала мой рот неблагозвучным словом… Я догадался по смыслу. А по завершении речи кепка, сглотнув зёрна, выплюнула оставшееся содержимое рта – грешников то есть – мне в морду…

В бытийствии на Родине я подобное испытывал не раз… А что, вам не плевали, что ли? – хе-хе… – Повезло… Поэтому я не удивился отсутствию славянского братства у соотечественников: оно иногда (даже очень иногда) может проявиться только между славянами-иностранцами…

Знаете, злые языки говорят, что и вовсе никакого славянского братства не существует… Может и так, а верить в это я не хочу, хотя один из языков принадлежит Ф. Достоевскому. Да вот и словенец из самолёта рожу Достоевскому корчит по этому поводу…

Я глубоко вдохнул, шумно выдохнул, отвернулся и быстро двинулся к вокзалу, вытирая левой рукой лицо платком и чувствуя удовлетворение от узнавания Родины:

– Здравствуй, матушка! Давно не виделись. – Ну и присовокупил, слова, полагающееся к случаю, вы знаете…

Вы, наверное, удивляетесь: как же так, он же молящийся!.. – А не всё так в жизни просто, как у попов. Они судят о жизни бесчувственно, по иудейским книжкам. На самом же деле мат не мешает любить Отечество, а иногда даже и способствует, придавая любви этой задушевность, сочность и смак… Да вы знаете…Чистоту же мату придаёт глубокое уважение к жизни и людям. И вообще лучше мат, но с любовью, чем холодная, циничная и ненавистная вежливость, не правда ли? – Сравните.

Тут в душе у меня возникло давно забытое на чужбине чувство воли. Захотелось купить стеклянную бутылку пива, выпить – и треснуть кого-нибудь по башке, предварительно послав его на х. й. Одно слово —Родина!..

Готовясь к перелёту, я искал в Интернете жильё в столице моего Отечества. Конечно, дешёвое. Что ещё может себе позволить пенсионер либерально-преображающейся страны? Поэтому остановился на услугах всемирно известного учреждения «Анчутинг. ком»