– А я грешным делом хотел было тебя попросить, чтобы отвёз нас в больницу.
– Так у меня и прав нет! Я ведь только по полям гоняю.
– Ясно. Придется на автобусе. Заодним и график лучше изучим.
– Можно Андрея попросить. Да он и сам хотел Пафнутию харчей отвезти – там ведь сейчас кормят одним овсом как лошадей.
– Овсяной кашей? Ну это не самая плохая еда, вообще-то! Даже наоборот. Просто мы к ней не привыкли.
Иван пожал плечами. В его возрасте я тоже терпеть не мог овсянку.
– Так я побегу к Андрею, а вы подождите здесь!
– Мы будем ждать у совхозной конторы! – уже вдогонку крикнул я стремительному пацану.
Мы продолжили свой путь как и прежде под ручку. И чем ближе мы приближались к людному месту, тем теснее ко мне прижималась Вероника.
Тогда я подумал, раз уж девушке так хочется подразнить публику, может мне стоит её обнять за талию, чтобы усилить эффект близости. Но она почувствовала возникшую у меня вдруг креативную мысль и сильно стиснула пытавшуюся освободиться руку, полагая, видимо, что это будет перебор.
Когда мы, наконец, появились на центральной площади, женщины, судачившие у магазинов и на автобусной остановке, сразу замолчали и вытянулись, как сурикаты. Курившие мужики, напротив, добродушно улыбались, а кто-то из них даже ободряюще подмигнул.
Веронику от такого зрительского внимания повело. То, что она не позволила мне сделать сегодня утром в удобном для этого месте, она сделала сейчас, на миру.
Резко повернув меня к себе, она прижала мою голову к своей голой шее, так, что я чуть не задохнулся. Потом также резко оттолкнула.
– Я скоро, миленький!
И побежала в контору увольняться. А я тёр шею и удивлялся её силе: как мне всё таки повезло – такая и коня на скаку остановит, и пьяного мужика из горящей избы вытащит! А еще я подумал: раз мы сейчас едем в райцентр и при документах, то может есть смысл сразу подать заявления в загс – пусть нарожает мне законных сыновей, чудо-богатырей, с которыми я осуществлю заветную мечту о конном заводе!
Наверное, в этот момент моё лицо приняло такое блаженно-глупое выражение, что наблюдавшие неотрывно женщины в негодовании отвернулись.
Синий «Москвич» Андрея Мордвина появился в тот самый момент, когда из конторы выскочила неправдоподобно счастливая Вероника, помахивая трудовой книжкой.
– Первый раз вижу её такой! – сказал вышедший из машины Андрей, закуривая сигарету.– Это ты её так осчастливил?
– Почему бы и нет? Я освободил её из плена! – с пафосом ответил я. А сам подумал, какие всё-таки женщины все артистки, даже такие твердокаменные, как Вероника!
Мы сели на заднее сидение. На переднем, рядом с водителем, находился Иван.
– Ты тоже с нами?
– Да. За одним мамку проведаю.
– А вы не боитесь, господа-товарищи, на глазах добропорядочной общественности водиться с презираемыми изгоями?
– Не боимся! Мы сами стали изгоями, – нервно отвечал Андрей, безуспешно пытаясь завести мотор. – Супруге с утра добрые люди доложили о моих вчерашних блужданиях в поисках истины!
– In vina veritas? Ты это имеешь ввиду?
– Кабы только это!
Чувствовалось, что ему тяжело и физически, и морально. Я переключился на Ивана.
– А у тебя как дела, Ваня?
– Нормально. Пацаны даже рады, что я отвёз вас домой. Говорят, от греха всех сберёг.
– Ну, и слава богу! Значит, будем жить дальше!
Старенькая машина наконец завелась и рванула вперед. Мы закачались на ухабах. Для удобства и по логике развития предыдущего представления, я поднял руку, чтобы обнять Веронику за плечи, но она тут же отодвинулась к другому окну.
