Дураки все - страница 22

Руб понял и кое-что другое. Материнскую ярость, ее желание не только защитить Руба, но и переложить вину за его неудачи на отца, вызвала фраза “Не стоит так напрягаться”. Руб поначалу решил, что отец советует ему сделать паузу, угомониться, собраться с силами и начать заново, но уже спокойнее. Не этому ли учили его и мать, и логопед? Теперь же по ярости матери Руб догадался, что отец имел в виду совершенно другое: учитывая самую жизнь Руба, ему разумнее махнуть на всё рукой, перестать верить в возможность благоприятного исхода.

И к чему горевать о таком человеке?

Это тебя надо спросить.

Но ответа Руб не знал, и объяснить, почему сейчас, столько лет спустя, предается несбыточным глупым мечтам, он тоже не мог. Салли прав. Время вспять не повернешь. А это значит, что лучшими друзьями они с Салли уже не будут.

– Или будем? – уточнил он.

Салли опять промолчал.

Может, в жизни бывает такое, к чему тебя просто тянет, вопреки всем резонам. Может, его тяга к Салли не сильно и отличается от тяги матери Руба к отцу – человеку, неустанно ее унижавшему. А ее действительно тянуло к нему, Руб в этом не сомневался. Вскоре после смерти отца она перестала ходить в церковь, без предупреждения и объяснения сняла с кухонной стены календарь с Иисусом, будто теперь, когда мать и Руб остались вдвоем, им уже незачем вести счет дням и месяцам. К тому времени, когда Руб перешел в средние классы, мать стала уходить из дома, ее приводили обратно, растерянную и ошалевшую. Что еще хуже, теперь она смотрела на Руба так, словно не узнаёт, а ведь некогда она готова была его защищать с блестящим ножом в руках. Салли последнее время смотрит на него так же. Значит ли это, что и с Салли случится то же, что случилось с матерью? Что, если его новообретенная забывчивость, неспособность спокойно посидеть на месте – предвестье того, что ждет впереди? И Салли, как мать Руба, станет рассеянным и начнет уходить из дома? Если так, кто приведет его обратно? Кто напомнит ему о друзьях, если он о них позабудет? И окажется ли среди них Руб?

Эй, балбес.

– Что?

Прекрати.

Руб и правда расплакался, чего Салли терпеть не мог. И еще Руб сглупил: неудачно выбрал момент, чтобы посмотреть на скорбящих. Человек в развевающемся балахоне обвел рукой сияющий гроб, солнце отразилось от его поверхности, ослепляя, и Руб вдруг понял то, над чем только что ломал голову. Мать его лишилась рассудка относительно молодой. Салли – старик. Он не станет уходить из дома. Он умрет. И самое горькое, что, когда это произойдет, рыть могилу для лучшего друга выпадет именно Рубу.

Ты слышал меня? Прекрати.

– Не могу, – всхлипнул Руб.

Послушай меня.

– Что?

Ты слушаешь?

Руб кивнул.

Я пока никуда не денусь, окей?

– Обещаешь?

Хочешь, я побуду еще немного, пока у тебя не наладится? Тебя это устроит?

Руб опять кивнул. Его это более чем устраивало. Потому что он знал одно – так же твердо, как некогда его мать: у него никогда ничего не наладится.

Никогда.

Ко Дню поминовения на Главной вывесили транспарант. “НОВЫЙ НОРТ-БАТ: СОТРУДНИЧЕСТВО РАДИ БУДУЩЕГО”. Этот лозунг придумал Гас Мойнихан, новый мэр города. Мойнихана занесло во власть в прошлом году на волне оптимизма, возродившегося через десять с лишним лет после того, как отменили строительство луна-парка “Последнее прибежище”; эта экономическая катастрофа ознаменовала золотой век самоуничижения и финансового пессимизма, уходящего корнями вглубь двух столетий, в течение которых Бат с неизменной завистью и обидой сравнивал себя с Шуйлер-Спрингс, своим более привлекательным близнецом и извечным соперником. В Шуйлере издавна было всё, к чему стремился Бат, – и цветущая экономика, и образованное население, и дальновидное руководство, и регулярные толпы гостей с юга штата, и собственная радиостанция, состоящая в НОР