– Хлопнулся в обморок, – повторила она, – прямо в разверстую могилу.
– Отставить, – сказал Реймер. – Это приказ.
– И руку подняли бы только вы, – не унималась Кэрис. – Вот и всё, что я хотела сказать.
– Кэрис.
– Если угодно, пусть будет сотня тысяч человек. Миллион. Всё равно руку подняли бы только вы.
– Вообще-то и я бы не поднял, – ответил Реймер, неохотно подхватывая аллегорию Кэрис. – С чего бы мне признаваться в таком при десяти тысячах человек?
– А вы представьте, что если соврете, вас казнят на электрическом стуле.
– У меня есть идея получше. Представьте, что вы моя подчиненная и обязаны делать, что я говорю. Передайте Джерому, что мне совершенно не интересен очередной его дурацкий прикол. И еще напомните ему, что работает он не в Бате.
– Я-то передам, но вы же знаете Джерома.
– Знаю. И его сестру. Два сапога пара. – В их случае эта метафора более чем уместна, учитывая, что Джером и Кэрис двойняшки. – Скажите Миллеру, чтобы заехал за мной в больницу.
– Он занят на фабрике. Где ваша машина?
– На кладбище. Гас не позволил мне сесть за руль.
– Тогда я позвоню Джерому. Он согласится.
– Ни в коем случае, – отрезал Реймер. – Не надо звонить Джерому. Клянусь богом, если он приедет сюда, я его пристрелю на месте.
– И останетесь вообще без друзей. Сейчас у вас только он да я, а я не стану дольше с вами дружить, если вы пристрелите моего брата, это как-то не по-людски.
– Больше, – поправил Реймер. – “Не стану больше с вами дружить”.
– Опять вы начинаете. Смеетесь над тем, как я говорю. Ничего, я и это внесу в список.
Кэрис утверждала, будто бы составляет список всего того дерьма, с которым ей по милости Реймера приходится иметь дело на рабочем месте. В списке значились несколько категорий неподобающего отношения – по мнению Реймера, частично совпадающих друг с другом: поступки незаконные, аморальные, дающие основания для судебного преследования, оскорбительные, шовинистические и откровенно неправильные. Список Кэрис ему не показывала, но утверждала, что тот довольно обширный и все время растет.
– Вы даже не представляете, как у меня болит голова.
– Вас поэтому и забрали в больницу. Чтобы обследовать. Почему бы вам не остаться там? А Джером со всем разберется.
– Вы имеете в виду, Миллер. Миллер со всем разберется. Мы платим жалованье Миллеру, не Джерому.
– Шеф, мы оба знаем, что Миллер неспособен разобраться ни с чем. Кто бы ему ни платил.
– Плевать, – ответил Реймер. – Пошлите за мной кого-нибудь. Кого угодно, кроме вашего брата, окей? И проследите, чтобы этот человек, кто бы он ни был, захватил у меня из стола ультра-тайленол. И диетическую колу. Приезжайте сами, если иначе нельзя.
– А, поняла. Это проверка, да? На прошлой неделе вы дали мне нагоняй за то, что я отошла от коммутатора пописать, и теперь решили проверить, усвоила ли я урок.
– До свидания, Кэрис. Через пять минут я буду на лавке возле больницы. У главного входа, не у травмпункта. И очень рассчитываю, что за мной приедут.
Реймер сполз со смотрового стола – голова уже раскалывалась – и, пошатываясь, направился к кондиционеру, на котором лежала его одежда. Трусы, что неудивительно, были не только мокрые от пота, но и очень, очень холодные. Реймер буквально слышал, как Кэрис говорит: “Представьте, каково будет их надеть. Как купальные плавки, противные, ледяные… на причинное место”. Реймер закрыл глаза и натянул трусы. Кэрис была права, именно так это и оказалось.
