– Александра Ивановна, вы ведете себя вульгарно, как настоящая домохозяйка.
– Я и есть настоящая домохозяйка! А на вас, президент, не угодишь! То я слишком умна, то вульгарна! Отстаньте! – рявкнула Ася и разговор оборвала.
«Все меня учат! – мысленно снова возмутилась она. – И Сыр Генри! И рыжий Стоун! Даже Элиза! И теперь еще этот, как его, президент…»
Телефон опять зазвонил.
– Что еще? – гаркнула Ася и услышала голос, от которого у нее по спине побежали мурашки.
Этот голос был грубым, низким, зловещим, хрипловатым и, пожалуй, опасным.
– Если завтра провалите речь, три шкуры спущу, за все с вас спрошу, – предупредил он.
– Ой! За что именно? – испуганно промямлила Александра.
– За глупость и хамский разговор с самим президентом.
– С каким президентом?
Но ей никто не ответил – в трубке раздались гудки.
«Боже мой, куда я попала? – ужаснулась бедная Ася. – И что на меня возложили? Еще и не выполнила, а угрожают уже! Оказывается, моя речь недостаточно хороша. Точнее, никуда не годится. А ведь их президент не знает на что я способна. Что же будет со мной, когда он узнает? Не ровен час, точно меня пришибут!»
Осознав опасность, Александра отчетливо поняла, что не готова к конгрессу. У нее словно глаза открылись. Она-то думала, что выступать придется перед малюсенькой аудиторией (каких-то шестьсот человек), а тут уже говорится о размерах планеты. Завтра весь белый свет соберется у экранов своих телевизоров поглазеть на нее, а она и двух слов не может связать.
И за это грозятся ее покарать!
Грозятся ее покарать!
«Что же делать? – заметалась бедная Ася. – Как же быть? Нет трех шкур у меня. И не могу я позорить родную страну. Да и жить как-то хочется неудержимо. И совсем не хочется злить какого-то президента. Неизвестно ведь, как накажет меня тот, зловещий, если речь моя не понравится им. Где же выход из этого положения? Господи, дай мне памяти, что об этом пишут в женских журналах?
Что пишут? Из безвыходных ситуаций надо бегом выходить – вот что пишут в женских журналах!
Точно, надо срочно уйти!»
Но как?
«Лучшее средство для ухода – ноги!» – наконец решила Ася и схватилась за чемодан.
Высокий сухощавый мужчина приятной наружности не спеша вошел в паб. Взяв со стойки две пинты баварского, он расположился за столиком в дальнем углу и явно приготовился к ожиданию. Медленно потягивая пиво, мужчина искоса поглядывал на экран висящего над стойкой телевизора.
– Разрешите? – послышался голос из-за спины.
Мужчина обернулся. Яркими синими глазами на него смотрел розовощекий толстяк самого оптимистичного вида. Он уверенно держал на весу сразу четыре пинты английского эля.
– Милости прошу… – мужчина сделал неопределенный жест, демонстрируя разочарование: посидеть одному в полном покое не удалось.
– Приятно видеть соотечественника! – распознав легкий акцент, просиял толстяк.
– Однако, скоро нас здесь будет больше, чем аборигенов, – с кислой миной (для окружающих), но вполне живым тоном (для собеседника) откликнулся худощавый и предложил: – Зовите меня Иваном.
– А вы меня, простите, Петром, – задорно улыбнулся в ответ толстяк.
Худощавый озабочено оглядел зал. В дальнем углу сражаются в шахматы арабы. В центре зала щебечет стайка вьетнамцев. У стойки дремлет атлет негроидного происхождения. Полнейший интернационал.
– Славное местечко, – подвел итог наблюдениям веселый толстяк. – Приют заблудших иноземцев.
