– А сам-то как думаешь? – помолчав, поинтересовался у меня незнакомец, на миг переведя взгляд с дороги на зеркало заднего вида.
– Я не дышу и сердце не бьётся, значит мёртвый, – пожал плечами я, – но мне не даёт покоя курс школьной биологии, где говорили что-то про насос и качание крови. В общем, по всем статьям я мёртвый, но мне как-то слишком уж паршиво для мертвяка.
– Поначалу многих тошнит, со второй трапезы пойдёт легче.
– «Трапезы»?
Не дождавшись ответа, я попытался сфокусировать внимание на виде за стеклом, но не преуспел в этом. Всполохи света по ту сторону говорили о том, что мы всё ещё далеки от окраин, но из-за затемнения мне не удалось различить даже очертаний домов.
– А ты кто вообще?
Незнакомец снова помедлил, прежде чем ответить. Даже не нужно было смотреть на его лицо, чтобы уловить в голосе горькую усмешку:
– Считай, что я Харон. Моя задача переправить тебя на другой берег и на этом всё.
– То есть, мы сейчас в загробный мир что ли едем?
– Много вопросов задаёшь.
– А что мне теперь терять?
Снова молчание и рёв мотора. Автомобильный освежитель в форме ёлки покачивался из стороны в сторону, словно маятник на сеансе гипнолога. Должно быть, в салоне пахнет хвоей. Я попытался вдохнуть. Бесполезно. Не думал, что буду скучать по запахам. Возможно, всё дело было в том, что это составляющая жизни, которая теперь так далека от меня.
– А кто я теперь такой?
Снова хмурый взгляд в зеркале заднего вида.
– Мы на месте.
Машина затормозила так резко, что ни будь я пристёгнут, точно улетел бы вперёд, посмертно сломав себе нос.
– Есть кто-то, с кем ты хотел бы попрощаться? Родственники? Близкие?
Затылок неприятно закололо, как бывало у меня всякий раз в преддверии какого-нибудь… Какой-нибудь нехорошей, опасной ситуации. Так скажем, апокалипсиса местного масштаба. Правда, сейчас я и без всяких этих штуковин понимал, что вопрос про родственников задан явно не с целью предложения совместной рассылки поздравительных открыток.
Проверяет, хватится ли меня кто-то. Соври про большую семью, дядю боксёра, сестру замминистра и отца прокурора.
– У меня никого нет, – вместо этого выдал я.
– А родители?
– Я не знаю, кто они. Меня усыновила одна пара. Они погибли в аварии несколько лет назад.
– Вот как…
В какой-то момент мне показалось, что я уловил в нахмуренном взгляде подобие жалости, но сразу отмёл эту идиотскую мысль. Нет, скорее уж он задумался об… Да чёрт его знает, что там в чужой башке!
«Харон» вышел из машины, и я поспешил последовать его примеру. Неожиданно яркий свет так больно резанул по глазам, что с непривычки пришлось сначала зажмуриться. Мы не просто были далеки от окраин, мы оказались в самом что ни на есть центре. Если не вдаваться в подробности, в Мальпре, как и везде, думаю, есть жилой квартал, как бы окаймляющий город, и центр, включающий в себя деловой квартал с зеркальными высотками и квартал развлечений с яркими гирляндами, рекламными голограммами и о-о-очень громкой музыкой. Очухавшись после светового шока, я уставился вначале на виртуального огненного феникса, с невероятными финтами взмывающего вверх с рябящей для глаз периодичностью, затем на колесо обозрения – гордость всей Мальпры. Этот аттракцион аркой возвышался над парком развлечений и на столько же уходил под землю, по специальному тоннелю.
– Это самый странный день в моей жизни, – пробормотал себе под нос я, окончательно сбитый с толку.
