Читать онлайн Татьяна Чащина - Два месяца плена

1. 1 Проданная в рабство

           Мой покупатель — высокий здоровый дед. Лет шестьдесят ему можно  дать. На его мощной фигуре  неплохо смотрится коричневый костюм. Он ещё перчатки белые носит и шляпу.

 Офигеть, откуда только такой престарелый франт  взялся?

Видела краем глаза, какие твари ходят себе девушек покупать. Этот особенный. Уверена, и предложения у него будут ко мне особенные...

Зойка, продай печень.

 Чёрный юмор – это всё, что мне осталось. Ведь меня реально продают.

  На острый нос дед натягивает очки, чтобы рассмотреть мою голую грудь.

 Пятый размер, если что.

Вострый взгляд карих глазок упирается в моё лицо.

 – Красивая, здоровая, – нахваливает меня продавец — противный дёрганый мужичок.

  Они стоят в полутьме, надо мной же светит яркий фонарь. Я как на выставке. Товар на витрине.

Теневой невольничий рынок. Папаша мой, бандит, доигрался. Его пристрелили, меня за долги сюда.

Вообще, я не надеялась, что вот так продадут. Мне двадцать восемь лет и восемьдесят два килограмма живого веса. У меня такой зад! На больших любителей. Подпольные рабовладельцы любят молоденьких. А я — ни в какие ворота.

 Пытаюсь взгрустнуть, вспомнить, как жила до, но таблетки, что мне насильно споили, делают своё дело. Я  умиротворённая и податливая. Как коровка, не чувствующая запаха крови, на бойне.  Когда продавец хватает меня за пальцы и кружит вокруг, я покорно кручусь перед стариком.

– Хороша, – восхищается покупатель, складывает свои очки в чехол и прячет в кармане дорогого пиджака. – Упакуй в медработницу. Смой косметику, волосы убери. Никаких украшений, белый халат ниже колен. Не надо каблуков. Дай ей чемодан, как у медсестры.

Короче говоря, он – извращенец. И если до него мудаки не стеснялись говорить, что любят БДСМ, то этому медсестричку подавай.

Под действием таблеток перспективу свою вижу радужной, в голове даже сцены насилия оставляют мирную и немного блаженную эйфорию. 

 – В лучшем виде, – расплывается в улыбке продавец, потянув меня с круглого подиума за собой.

А что?  Мне нравится. Я ведь  когда-то отучилась на фельдшера и вылетела со второго курса медицинского института.  Судьба, засранка! Теперь я буду изображать для похотливого старикана медицинскую сестру, а то и врача.

Страшно представить, во что мы играть будем.

 Что теперь ныть?

 Учёбу я бросила, потому что мать умерла, а отец ушёл в запой. У меня были младшие брат и сестра, которых и накормить надо, и одеть, а быстрые деньги только в эскорте.

 В общем, я на своём месте. Ожидаемо, что так жизнь повернулась. Жопой ко мне.

 А всё папаша виноват. Вместо того, чтобы бросить пьянку и человеком стать, он по старым корешам в нелегальный бизнес ушёл. Брата с сестрой выкрали из дома.

Где мои кровиночки, ради которых я бы сама продалась, лишь бы они людьми стали, куда увезли, что сделали с ними? Пока транквилизаторы действуют, думать об этом  не так сложно, как на живой трезвый разум.

 Мне что? Я пропащая! А деток жалко…

 Продавец ведёт меня как даму, приглашённую на вальс. Но только скрываемся за помпезными бархатными портьерами, швыряет в сторону трёх мамок, таких тёток, которые ногти себе сгрызли от переживаний, как пройдёт продажа. Они подхватывают меня под толсты рученьки и тащат за собой.

 Вышибает почти из сознания.

Белые чулки на поясе, кружевные труселя, бюстик белоснежный. Сверху медицинский халат накидывают, ну  якобы медицинский, подойдёт для других извращений.

 Одна баба мне волосы укладывает в причёску, вторая быстро к ногам туфли прикладывает, нашла на невысокой танкетке. В небольшой портфель складывают медицинские атрибуты:  перчатки резиновые, стетоскоп, градусник, даже фонарик всунули. Идиоты! Йод с зелёнкой подкинули.

 Сутенёры, рабовладельцы.

Три  девчонки — живой товар — сидят в раздевалке полуголые. Смотрят на меня во все глаза. А я им улыбаюсь и подмигиваю.

  – Ухожу за лучшей жизнью. В новый мир.

           Если бы я тогда знала, насколько буквально будут исполнены мои мечты….

*****

        Дед импозантный. Я рядом с таким себя девочкой чувствую. Здоровый, хмурый, солидный. Брови такие… Боярские. Можно назвать брови боярскими?

  Я усмехаюсь.

 – Простите, – улыбаюсь я и опускаю глаза.

 Кажется, с таблетками рабовладельцы переборщили.

 Я — мирный пони, скользящий по радуге.

 Мой покупатель сидит напротив меня в машине с затемнёнными стёклами. Пахнет кофе, и кофейный цвет кожаных сидений напоминает о том, что я ещё не завтракала, а наступает время очередного завтрака.

  – Неужели я такой смешной, Зоенька? – приторно-противно шепчет старик и прикуривает сигарету.

  – Смешна та ситуация, в которую я попала, – говорю я независимым голосом, хотя товару слово не давали.

  Не знаю, как ведут себя другие девушки, которых продают на невольничьем рынке, я пока балдею только оттого, что живу.

  – Чем же она смешна? Тебя же продали, как скотину с молотка. И ты теперь – раб, – не было в голосе ни презрения, ни угрозы. Так мямлил мой однокурсник перед преподом, монотонно, усыпляюще.

 – Поищем хорошие стороны, – я поднимаю на него глаза, а он улыбается. Затягивается табачным дымом и словно кайф ловит. – Раб полностью принадлежит хозяину. Думать не надо, заботиться о завтрашнем дне тоже.

 – Как ты переносишь боль? Ты же бывшая проститутка.

  – Нет. Бывших проституток не бывает, – продолжаю усмехаться я, но горько.  – Боль переношу плохо, могу скончаться от болевого шока мгновенно.

  Надо же припугнуть. Хотя напугал именно он. Одним вопросом.

  Бл*дь, а невесело ведь! И действие таблеток недолговечно.

  – Расскажи о себе, как ты пошла по наклонной? – он учтиво протягивает мне толстую чёрную сигарету с золотым ободком. Что-то из мира шоколада и сливок.

  Я решаю угоститься. Коленки складываю вместе, прикрываю белым халатом.

 – Я отучилась на фельдшера, потом поступила в медицинский институт, – начинаю я свой рассказ как сказку. Улыбаюсь и наслаждаюсь невероятно приятным дымом. Дед включает вытяжку, и сизый дымок уносит ближе к окнам. – Я была на втором курсе, когда мама умерла. Отец сразу запил. Отобрал у меня карточку, пропил все деньги. Быстро, потому что любил компании. Однажды пришла с учёбы, а мои младшие брат и сестра забаррикадировались в комнате от папашиных собутыльников. В доме шаром покати: ни еды, ни мебели. Я побежала деньги занимать и на работу устраиваться. Сестре тринадцать лет, брату три года. Голодные, ободранные. Зарплату не обещали сразу, а подруга вместо того, чтобы в долг дать, пригласила потусить ночью. После вечеринки девки довольные спать по домам, а я с тремя пакетами еды к своим детям.

 – Долго работала? – нахмурились боярские брови.

 – Неделю, – невозмутимо ответила я, скидывая пепел в стальную пепельницу.

  Не похоже, что он меня хотел. Он даже без особого интереса смотрел на меня. Ему вот поговорить захотелось. 

 А что если пронесёт? 

 Может, зря я себя похоронила?

 Решила продолжить свой рассказ. Вдруг дед проникнется и отпустит... 

Как маленькая, Зойка. До конца дней в сказки верить будешь. Нормальные люди рабов себе не покупают. 

 Я печально улыбнулась:

 – Очень быстро всё закончилось. Папаша за бутылкой бегал в магазин, дом взлетел на воздух. Взрыв бытового газа в соседней квартире.  Моих мелких через двое суток живыми откопали в завалах. Счастливый случай, папаша протрезвел. Увёз нас в другой город и стал вести бизнес. Я отучилась на секретаря и работала у него.

 – Много у тебя любовников было? – интересовался старик, щуря глаза от дыма.

 – После взрыва — пять, – не раздумывая, отвечаю я, потому что правда, потому что всех их помнила. – За пять лет. С одним до любви доигралась, а он меня бросил ради девочки восемнадцатилетней. Я страдала и наткнулась на обалденного парня, который ну о-очень мне понравился. А он выкрал моего младшего брата и сестру. Где теперь мои дети, представления не имею. Папу застрелили, меня сунули на продажу. Странно, я думала не будут так делать.

  – Считала, что в публичный дом продадут? – лёгкая улыбка на сухих губах. Узких губах, некрасивых, бесформенных.

 Это очень опасный тип.

– Как минимум, – серьёзно соглашаюсь я.

 – По формам не подошла?

– Думаю, просто у нашего охранника Ежа, который отца предал, знакомые на этом рынке есть. Он меня сюда привёз,  – я тушу сигарету, чувствую, что меня торкнуло от никотина. Внимательно гляжу на старика. – А что с формами не так? Вроде вам понравились.

 – Твоя правда, Зоенька. Я люблю пышных девочек, и Андрюша Шатун тоже любит.

– Это кто? – ласковым голосочком спрашиваю я.

Ни хрена! Хорошего Андрюшу Шатуном не назовут.

 У меня мороз по коже. 

Я уже догадалась, что милый дедок напротив меня купил не для себя. Не видать мне старческого тела, философских бесед и вялого стручка. А повезут меня куда-то в такие дебри… Ведь покупают расходный материал. Если бы Андрюше Шатуну была нужна женщина или даже проститутка, ему бы десяток купили за такую сумму, которую за меня заплатили. А меня искать не будут, делай, что хочешь, только труп спрячь понадёжней.

 – Твой хозяин, – подтверждает мои мысли дед. – Удивительно, что ты не паникуешь. Накачали тебя чем-то?

 – Да. Транквилизаторы, – спокойно отвечаю я. – Если не секрет, в чем моя работа будет? Для какой цели я Андрею Шатуну?

 – Сиделка, – расплывается в улыбке дед. – Он серьёзно болен, мы не знаем, что с ним. А так как подходить близко к нему боятся, то пойдёшь ты. Мы с друзьями подумали и решили, что кормить, одеяло подтыкать можно доверить только опытной, интересной, стрессоустойчивой девочке около тридцати лет. И как мило, что ты нашлась.

 – Его смотрели врачи? Есть диагноз? – настораживаюсь я.

 Ничегошеньки не поняла. В чём прикол? 

 Сиделка для больного Андрюши, к которому боятся подойти…

 Бл*ха муха!!! Неадекватный псих, за которым я буду ухаживать.

 Не, но это ж лучше, чем в публичный дом к проклятым извращенцам, где затрахают до смерти в первую же неделю. И на органы как-то совсем не хочется расчленяться. Андрюша, так Андрюша. Перспектива сбежать замаячила. Мне только понять, кто и где, и я смогу смыться.

 – Два месяца плена, – предлагает старик и подаёт мне белый конверт.

 Я аккуратно заглядываю внутрь, достаю новенький паспорт, банковскую карточку, водительское удостоверение. Зоя Станиславовна Любимова.

 – Сможешь помочь Андрею и нам, будешь свободна, на карточке большая сумма, стоимость двухкомнатной квартиры в центре Москвы.

 В центре Москвы квартиры бывают разными. Но в любом случае,  мне на первое время хватит. Приходилось не только папины деньги тратить, но и экономить  жёстко.

 – Оставь себе, – продолжает старик. – Будь паинькой, постарайся с Андреем сдружиться. Не паникуй, он не терпит резкие женские голоса, поэтому постарайся говорить тихо. Не пей таблетки, потому что тебе потребуется светлая головушка, нужно понять, чего бы он хотел, почему к себе не подпускает.

 – А меня подпустит? – неуверенно интересуюсь я, пряча в свой портфель выданные сутенёрами документы и карточку.

 Очень надеюсь, что это не розыгрыш.

Хотя очень похоже. Окажется Андрюша Шатун настоящим медведем. Или ещё круче: пустят меня в лес и устроят охоту.

Дед уж очень похож на охотника. По морде видно, что любит жертву найти.

 К бабке не ходи, садюга.

 – Дамку подпустит, – он наклоняется ко мне и тыльной стороной ладони проводит по моему лицу. – Вас же не осталось таких особенных, любой захочет рядом красоту иметь, вкусно пахнущую.