Никогда не боялся «чужих», равнодушно проходил мимо. Но «своих», которых сам… нет, ни разу, никогда, не хочу, боюсь… смогу ли… потом… жить, когда взгляну в ещё незакрытые глаза и неостывшее ещё, разорванное мной тело… Интересно, смогу ли там, потом, без… «лекарства», плотно уже здесь подсели, и не заметили. А в Войну как, чем-то ведь «глушились», не наркомовским же стопариком?… И всё равно – липкий, противный, забитый «этим», тоненькой струйкой прорывается – страх. Уж до чего Мамонт «дубовый», но и тот вчера перед выходом: – что-то сердце, говорит, щемит… – Никому не хочется нарваться, когда всё уже позади…
Вон он – «таранит» ручником заросли, неспеша ведёт всю группу, спокойно и уверенно, огибая густые заросли по подобию тропки. «Не отстали б задние», делаю шаг в сторону, оглядываюсь на растянувшуюся и мелькающую меж кустов цепочку. «Каски так и не одели, совсем припухли от жары и «безделья».
Надо бу…» – резкий хлопок с громким добабахом по перепонкам, бъёт по каске у виска, жгёт голень крапивой, хлестануло по пальцам и по щеке… «Мина! Мамонт?!» Падаю, перекат под куст, «бля!..» с преда не снято… чья-то очередь рвёт листву над головой… и тишина, оглушающая…
Оглядываюсь, привстаю, – не засада, блятвою! – «ногу тянет». Бегу к Мамонту.
– О, ччёрт! Сашко! – Лежит на спине. Возле полуметровой воронки. Руки в рваных дырах, цевьё и приклад пулемёта – в щепки, штаны в кровище, ступни нет! Беззвучно хватает ртом воздух, глаза шальные – шок!..
Как же это… закончилось же всё… почему он весь дымится?.. Где-то Палыч орёт на пацанов, гонит кого-то в деревню – сообщить на базу… кто-то трясёт за плечи…
– Сан!
…почему так холодно?..
– Да очнись же ты —
…Как заворожённый, рву пакеты, втыкаю в дымящиеся лохмотья два туба сыворотки, режу штаны, жгут на бёдра…
– Сейчас, Сашок, сейчас… – «пакую» рвань культи. Затих, дышит ровно, – лошадинная доза; ни чё – он здоровый, отоспится за всё; бледный – от потери, пульс – молотит, – нормалёк! Вытираю руки об траву, сажусь обессиленно, промокаю штанами костяшки пальцев – посекло чем-то, кожу содрало. Штанины изорваны, пропитаны кровью, – бл..! это уже серьёзно. Не глядя, рву пакет, вгоняю в бедро иглу, пока выдавливаю – соображаю: кость не задета, хожу ведь! Побегаем ещё, и на марафон когда-нибудь замахнёмся… Приятная теплота дурманит тело и голову, – пошла!..
– Вон они! Товарищ ста… – одновременно ударили несколько автоматов…
– …тставить! …ратить огонь!
Палыч смотрит в бинокль:
– Сан! Твои клиенты.
Бросаю бинты; стойки, крышки с оптики, на одиночный…
– Глянь. Тянет «стёкла», – рожу вытри.
Рукав принимает со щеки грязекровяной коктейль, – потом обработаем… метров шестьсот… двое, бегут пригибаясь… голова, – нет, дёргается, спина… споткнулся, стоит – не падает… – мимо? Бью под каску, оседает. Второй, обернувшись, что-то кричит; – ну! Ещё, – грудь как на ладони… валится сразу… сигарета мелко дрожжит, впитывая кровь с пальцев…
… – Палыч, смотаюсь, гляну? Стволы заберу; не боись, основные уже далеко, а эти х… бл… дины, похоже, вдвоём тут шатаются, шороху наводят.
– Смотри сам…
– Я быстро, пока носилки сварганите – обернусь.
– Валяй.
…Какая-то гадость жужит возле уха, мухи липнут; нога в кеде уже хлюпает на каждом шагу, скоро стемнеет. «И чего потащился, чёрт меня дёрнул! Жара, бл… надо было самому вести – может, заметил бы… зае… о всё, сдохнуть бы скорей… куда это я… плыву…? О! – ноги, похожи на мои… и куда-то идут… стойте, щас я вас снова почувствую…» Глоток из фляжки более-менее возвращает на землю.
