Таджик Керимыч вставляет в жёлоб снаряды и подкладывает звенья. Я кручу ручку и принимаю готовую ленту. Работа идёт не быстро, но плоды её впечатляют: по всей палубе растянуты смертоносные «лестницы в небо».
Боцман Ромка Душенко возится со своим хозяйством.
– Ромыч, помог бы.
– Джаст э момэнт, сэр, – идёт в надстройку. Нахватался за месяц, молодец. Кричу вслед:
– Сделай красиво, – оборачивается, делает пальцами «о кей». Пора и отдохнуть всем.
– Перекур! На ют не соваться, маслопупы топливо принимают. Курить на правом шкафуте.
Под зазвучавшую, «Alaska country», толпой валим в курилку.
«…follow you get!» – выдаёт Маришка «марш эскимосов». Молодчик Ромка – знает, что «Shocking blue» обожаю. Сам он уже в курилке, поджидает нас. Керим ворчит на него:
– Помогать не бывает?
– Вам же жилеты готовил, тонуть будете – вспомните, – смеётся боцман и протягивает мне «косой» бычок. Мамонт подзуживает таджика:
– Керим, а, правда, что у вас ишаков …?
Тот крутит пальцем у виска:
– Ишаков только такие «ишаки», как ты… Твои гусары лошадей в казармах …, про царицу, вообще, не буду говорить.
Кто-то бросает: – Керимыч, она ведь и вам «матушкой-государыней» была.
– Может, и матушка кому, но… у неё, точно, – с ума сошёл. И мы в то время сами по себе жили.
– Неужели, так ни разу и не пробовал ишачку?
– В горах, может, и пробуют, ну, там – козу, овечку, а у нас в Кулябе твоих русских… хватает.
Все весело гогочут. Мамонт продолжает:
– А вы знаете, пацаны, для чего они сапоги носят? Задние ноги в них вставляют, чтоб не брыкались, и – «малый вперёд-назад» включают.
– Рома, не давай ему жилет, – Керим тычет окурком в Мамонта – не поможет, его голова слишком умный, сразу вниз пойдёт. Лучше, шланг ему в задницу воткни, пусть дышит.
…Гляжу на загорелых мальчишек, беззаботно чешущих языками, и не ведающих о том, что их ждёт завтра, через неделю. Какие же мы все дохлые и костлявые, как из концлагеря. «Вояки»!
Помню бородатых мореманов с французского фрегата, пришедшего с «визитом вежливости» в Североморск. Все, как один – упитанные, мордатые, пышущие здоровьем и трубками. С утра до вечера от них к нам, – борт о борт стояли, струились ароматы дорогого табака и кофе. И на кулак крепки оказались. В увольнении кто-то из наших засёк, что «лягушатники» с тёлками местными амуры затеяли. Ну, и взыграло национальное. Наш морячок хоть и худосочен, но против ремня с бляхой, особо, не помашешь голыми руками. Комендатура потом пол-ночи гоняла и развозила, кого на «губу», кого на свой фрегат, – гладиаторов в форме. Еле замяли международный скандал.
Наши, по прежнему, трепятся, но меня их весёлая перебранка, абсолютно, не трогает. Здесь и везде, в последнее время, мне не хватает Феликса…
– Да, наш брат это не вольнонаёмный француз, заметно без очков, – Ромка тяжко вздыхает.
– Ничего, Санёк, дома отожрёмся. Сначала ко мне на недельку, мяском обрастём, с Анюткой познакомлю, и тебе деваху сыщем, отгудим за всё. И за всех.
Собираем готовые ленты в магазины и разносим по автоматам.
– На мой пока не ставьте, – кричу пацанам, – Ромк, начинаем новую, на тридцать штук длиннее, сразу отсчитай и трассирующие через два подавай Кериму. Бабай, фугасы чередуй с бронебойками, маркировку проверяй.
– Опять чего-то придумал, – ворчит тот, – другим трассеров не хватит.
– Давай, давай, эт только на ночь, сам же обожаешь фейерверк.
Ромка качает головой, сваливая с рук охапку снарядов:
