Светлым пятном того мрачного времени стал приезд бабушки из деревни. Она пекла пироги и ватрушки, рассказывала Яну сказки и по ночам, когда ему было совсем невмоготу, растирала ноги своей шершавой ладонью, шепча молитвы. Её дочь бродила по дому, как привидение, то и дело плакала и бормотала: «Кому я теперь нужна с больным ребёнком? Кому нужна?»
Вместе с бабушкой он несколько раз побывал на могиле отца. Небольшой холм глины и земли, букетик искусственных гвоздик, деревянный крест, серебристая ручка от автомобиля, на котором они поехали за шубой.
«Баб! Давай её домой заберём! Красивая!» – просил Ян, но она не разрешила. Когда они приехали в следующий раз, ручка исчезла.
Они ели конфеты со вкусом горьких слёз, сидя на низенькой лавочке и глядя на фотографию отца. Каждый плакал о своём.
А потом и бабушка умерла. Тоже зимой, не дождавшись тепла.
Ян возненавидел холод.
А весну любил.
Она начиналась с ручейков, бегущих по дорогам, и плывущих по ним корабликов из пенопласта. Он мастерил их сам, и получалось очень ло́вко.
Когда всё подсыхало, жители домов выходили на субботники. Яркое солнце накрывало чистый от мусора пустырь перед их домом жёлтым пледом из одуванчиков. «Маленькие солнышки расцвели…» – шептал Ян восхищённо, прижавшись носом к стеклу.
Несколько молодых яблонь прямо под окнами потряхивали на ветру́ пушистыми ветками, осыпая траву белоснежными лепесточками и заставляя прохожих верить в прекрасное будущее.
Верил и Ян.
Веры добавлял Светкин дом, стоящий прямо за пустырём. Объект самых пристальных наблюдений.
Взглядами из окна Ян провожал Светку сначала в школу, потом в институт и на работу, и плохо спал, если пропускал её возвращение домой.
Справа от пустыря – школа, в которой они учились.
Слева – магазин. Длинная, приветливая пятиэтажка. В первом подъезде – булочная, из которой до дома долетал умопомрачительный запах свежего хлеба. Во втором – молочный отдел. Здесь можно было купить сладкий коктейль и развесное мороженое, но Ян выбирал кефир, потому что мать снова копила деньги на шубу. Светка, весело позвякивая голубым бидоном, бегала туда за молоком и сметаной. Овощной отдел располагался в третьем подъезде и был Яну малоинтересен.
В третьем классе он научился просыпаться пораньше и иногда успевать к середине второго урока.
«Яяянек проснулся! Рябииинин!» – театрально объявляла учительница, когда он, коротко постучав в дверь, заходил в класс. Одноклассники хохотали, Светка грустно улыбалась, а он изо всех сил старался поскорее добраться до своей парты и отвернуться к окну.
Ян с тоской думал о том, как тепло и уютно было бы сейчас лежать в кровати и смотреть телевизор. Пусть и маленький, чёрно-белый.
Любимыми уроками были рисование и физкультура. Рисовал Ян хорошо, учителя это признавали. Правда, совсем не то, что нужно было по заданию.
Когда просили изобразить дом, мальчишка выдавал взъерошенного человечка, лежащего на кровати, когда требовалось нарисовать семью – на альбомном листе появлялись звёзды и луна.
Объяснить свои художества не мог – молчал, уставившись исподлобья на собственные, перепачканные красками руки.
«Что у тебя в башке́, мальчик?» – бормотала себе под нос учительница, собирая рисунки.
От физкультуры Ян был освобождён. Навсегда. Но на уроки ходил – сидел на лавке и наблюдал за спортивными достижениями одноклассников.
Больше всего ему нравились занятия на природе – на спортплощадке перед школой или в парке.
