- Так, Яна.
Идём молча, пинаю камешки, задираю голову и полными лёгкими вдыхаю холодный воздух, изо всех сил себя успокиваю.
Спор у нас не первый, и не последний, с папой мы ругались, и будем ругаться - факт.
Ему не нравится вставать ночами и приезжать за мной в ресторан.
Хотя я могу доехать сама.
И даже не на такси. У нас развоз сотрудников. До подъезда.
Это безопасно.
Но папу волнует не мой ночной маршрут. Его сильно интересует постоянный гость, который каждые выходные занимает крайний столик у стены. Смотрит на меня, охапками и корзинами носит цветы.
Заверяет, что я сама, как цветочек.
Разговаривает со мной о музыке.
Дарит билеты на концерты.
Слушает, слушает, слушает, обожает мой голос.
Он не пристает ко мне.
Вообще.
Даже когда пару раз подвозил домой.
Он настроен серьезно, я знаю.
Он сам сказал, и я верю.
Смотрю в небо, считаю звёзды.
Выбираемся из проулка, папа резко тормозит. Щурится на дорогую иномарку, запаркованную неподалеку. Под заливающим ее светом фонаря она медная, знакомая, у меня екает сердце.
И когда водитель открывает дверь, и ступает на тротуар - кажется, что луна в разы ярче становится, нереальный мужчина, такие не ходят по земле.
- Это он? - папин сердитый голос швыряет меня в реальность. Он хмуро смотрит на меня, ждёт ответа. - Опять тут околачивается, тебя ждёт?
- Пап, это не он, - пугливо отрицаю, быстро отвожу глаза и от машины, и от мужчины. - Поехали скорей домой, я замёрзла.
- Я тебе уже сказал, - папа не двигается. Недовольно цедит. - Общаться с ним ты не будешь. Я тебе запрещаю. Если потребуется - отберу телефон. И в институт тебя не пущу.
- Па-а-ап, - пораженно тяну. - Почему? Адам...
- Не называй его так.
- А как мне его называть? Это его имя.
- Этот мужчина старше меня. Не усложняй нам всем жизнь. Я сказал. Нет.
Он пикает сигналкой, открывает машину, кивает в салон, чтобы я загружалась.
На ресницах иней. Тушь слипается. Зыркаю на него, чувствую себя капризным ребенком, у которого забирают игрушку.
Сначала закончи четверть с хорошими оценками, а потом поговорим, типа того.
Кошусь папе за спину.
Там, через дорогу, стоит он.
Высокий, плечистый, в элегантном черном пальто нараспашку, под ним виднеется теплый белоснежный свитер.
Этот взрослый мужчина меньше всего похож на игрушку.
Я помню, как он пахнет. Ванилью и табаком, и слабо цветами.
Мы ещё ни разу не целовались.
Это очень стеснительно.
Он недосягаемый, будто на вершине горы, а я у подножия, и все таки, он приезжает каждую мою смену.
И ждёт меня.
Моего ответа.
На тот главный вопрос, который мечтает услышать женщина.
- Яна, - папа хмурится на мою заминку. - В машину садись.
Смотрю на него, смотрю через дорогу, мотаю головой.
- Нет.
- Яна! - он повышает голос, он делает шаг, вместо моей куртки хватает воздух. - Яна, стой!
Бегу, вокруг ничего не вижу, лишь в нескольких метрах маяк цвета меди, белое пятно свитера рядом.
И всё происходит очень быстро, не успеваю понять. Слышу визг шин по асфальту, пронзительный сигнал клаксона, перепуганный папин голос.
Все сливается в один сплошной рев. И сразу за мешаниной звуков очень медленно, словно время умирает, различаю темную машину, как она неуклюже сворачивает в сантиметрах от меня, и с размаху врезается в толстое дерево на углу.
Не шевелюсь, не дышу, не чувствую, как папа сгребает меня в охапку, одним мазком убирает с дороги, ощупывает.
Не отвожу взгляда от дерева, от смятого капота, из которого валит дым.
