— Простите. Я по привычке… Когда сыну зелёнкой мажу…
— Всё нормально. Спасибо.
Она вежливо улыбнулась и машинально дотронулась до волос.
Ольга-Кристина тоже так делала. И смотрела так же невинно-растерянно. Кирилла
накрыло дежавю. Внутри полыхнул адский коктейль эмоций. Кирилл едва сдержался,
чтобы не притянуть Алёну к себе, намотать её светлые волосы на кулак и не
впиться в губы.
Загремели старые железные вёдра у дома. Алёна вздрогнула
всем телом.
— Миша! Миша, ты куда полез. Простите.
Алёна побежала к сыну, а Кирилл взял смоченную перекисью
салфетку и принялся стирать следы крови со здоровой ладони, но то и дело
поглядывал на Алёну. Что с ним происходит? Неужели Ольга-Кристина настолько
глубоко въелась под кожу, в сердце?
— Постой тут минуту спокойно, хорошо? — Она подвела сына к
столу. — Простите. Он шебутной у меня.
Давайте я наложу сухую повязку, и мы пойдём.
— Спасибо. Но вроде и так нормально.
— Порез глубокий. Грязь может попасть. Это быстро.
Алёна сорвала бумажную упаковку с бинта. Кирилл протянул
руку.
— Ты поанися?
Миша приподнялся на мысочки, чтобы лучше видеть.
— Да.
— А где? Ты упал? Осень боно?
— Мишуня, не приставай, это невежливо. И старшим, с которыми
ты мало знаком, нужно говорить «вы», а не «ты».
— Мы номано знакомы, мам. Его Киил зовут.
Алёна вздохнула, а Кирилл рассмеялся.
—Ну, всё правильно сказал. Значит, можно на «ты», — и
посмотрел на Алёну, но она притворилась, что не поняла намёка.
— Вот и всё. Оставлю вам бинт, зелёнку и перекись, на всякий
случай. Вечером повязку надо будет поменять.
— Не стоит… Я могу…
— Если не понадобиться — занесёте, — перебила она, — у меня
ещё есть. А нам пора, а то скоро обедать.
— Большое спасибо, Алёна. Вы очень помогли.
Она кивнула и закрыла чемоданчик.
— Идём, Мишунь. Только попрощайся сначала.
— Пока, Киил.
— Пока, Миш. Увидимся.
Кирилл махнул здоровой рукой и встал, чтобы проводить до
калитки. Алёна шла быстро, как будто опаздывала, и старалась держаться на
расстоянии. И вновь этот неосознанный жест плечом, прикосновение к волосам,
мимолётный взгляд. Похожая, до дрожи похожая, и всё же другая. Кирилл провожал
её взглядом и думал, что делать дальше, как себя вести. Изначально он не
собирался заходить далеко в общении с Алёной, но сегодня передумал. Он её
хотел. Хотел так сильно, что кровь словно вскипала. И плевать на психоанализ:
чем там вызвано это желание, насколько правильно поддаваться соблазну и
уступать инстинктам. Он её хочет, а значит, получит. Точка.
Алёна убрала аптечку на место, в верхний шкафчик. Мелкая
дрожь до сих пор проходила по телу, а ноги подкашивались. Вот это гормоны
расшалились! И всего-то от одного прикосновения. И взглядов. И улыбки. Алёна
прижала ладони к горящим щекам. Интересно, Кирилл заметил, как действует на
неё? Наверное. Слишком уж довольно улыбался.
— Мам. Мам! Ну, мааам!
Алёна вздрогнула. Морок рассеялся.
— Что, милый?
— Дай вкусняшку.
— После обеда.
— Ну, мааам, — заканючил Миша. — Щас хотю. Одну.
Алёна вздохнула. Надо усмирить эмоции, включить голову и
возвращаться к повседневным делам.
— Нет, хороший мой. Ты правила знаешь: сначала обед, потом
вкусняшки. Так что, подожди.
Миша скорчил жалобную моську, но, когда понял, что должного
эффекта на маму не произвёл, фыркнул, надулся и демонстративно ушёл из террасы
в комнату.
Алёна спешно занялась обедом, но поймала себя на мысли, что
смотрит на соседний участок каждый раз, когда проходит мимо окна. Кирилла видно
не было. «А если бы было, то что?» — Алёна не знала. Вздыхать и пускать слюни,
как зелёная школьница, — глупо. Заводить заведомо обречённые отношения с
соседом — ещё глупее.
