– Лаван? – возмущенный возглас Иакова прервал речь Лии. – Зачем ты рассказал ей о нашем ночном разговоре. Не дело женщин встревать в мужские дела. Или она подслушивала?
– Никто не мог подслушать нас, – ответ Лавана звучал задумчиво. – А она тем более. Ее не было дома, она покинула его по моему приказу.
Наступила тишина. Рассказ Лавана был закончен, никаких советов он не спрашивал. Все размышляли о случившемся, перебирая в памяти свои слова и слова собеседника. В головах возникали аргументы и фразы, но было поздно. Слова вырвались из уст словно рассерженные пчелы, жалили и заставляли защищаться. Но не было возможности схитрить и этим добиться победы.
Лия-Тарбит откинулась на спинку стула. Рахель схватила руку Иакова и крепко сжала ее. Адина обратила свой взор к фигуре Иштар и молитвенно шевелила губами. Ей почему-то казалось, что на лице богини блуждает одобряющая улыбка.
Адат отважилась обратиться к подруге, воспользовавшись случаем, когда все были заняты своими мыслями.
– Тарбит! – мысленный вопрос робко появился в разуме Лии. – А откуда ты все это знаешь? Не припоминаю я, чтобы богиня общалась с нами.
– В школе учила, Адат. У нас хороший учитель был. Да ладно…
– Извини, что напомнила тебе о будущем. Расскажешь, если вспомнишь что-нибудь интересное? Что с нами будет? Как все обернется?
– Знаешь, подруга, иногда не хочется вспоминать о будущем времени. О том, как я жила, буду, конечно, кое-что рассказывать, если к случаю придется. А выдумывать разные разности, как ученый какой-нибудь… Нет, не буду. Адат! Отец с Иаковом не могут не заговорить о деньгах, не те натуры. Так что, прислушивайся, не отвлекайся. Как бы не обвели вокруг пальца.
– Знаешь, я, конечно, уже привыкла к твоим непонятным выражениям. Осмелела так, что с нашими друзьями уже разговариваю, подобно тебе. Но сейчас…, как с теми баранами, к которым пора возвращаться. Какой палец, куда вести? Ты о чем?
– Сейчас эти хитрецы захотят воспользоваться денежками, которые мы с риском для жизни и любимого тела добывали в сражениях с городскими умниками. Каждый норовит обидеть слабую беззащитную девушку.
Затянувшуюся паузу прервал Иаков.
– Лаван, оставим это. Что бы ни было, как бы ни было, но я здесь. Именно я обладаю правом первородства, именно я получил благословение отца. Даже твоя всезнающая дочь подтвердила это. Отец прислал меня, дабы я взял в жены твою дочь. Сейчас, когда твое положение упрочилось, могу ли я рассчитывать, что ты прислушаешься к просьбе сестры, моей матери?
– Слава богам! – все вздрогнули, услышав громкий возглас из угла, в котором Лия невидящими глазами смотрела в сторону фигуры на постаменте, – Слава Иштар! Наконец-то, я выйду замуж и стану матерью. Как я молила богов об этом, как умоляла отца. Свершилось!
– За кого ты собралась замуж, Лия? – осторожно спросил Лаван.
– Как за кого? За Иакова, конечно. Ведь он только что сказал, что хочет взять в жены твою дочь, – искреннее недоумение звучало в голосе Лии. «Лаван поперхнулся пивом, Адина охнула, Рахель ойкнула, Иаков не дышит, за дверью пискнули», – в голове прозвучал голос Адат.
– Ты уверена? Может быть, он имел в виду твою сестру, Рахель? —осторожно спросил Лаван.
– Да нет же. Я не оговорилась. Отец, ну рассуди сам. Тархатума, выкупа за Рахель, которое мог бы дать Иаков, у него нет, и взять неоткуда. Не будем углубляться в вопрос, как и почему. А без тархатума никакой писец, никакой судья табличку с записью о браке моей сестре не выдаст. И свадьбы между Иаковом о Рахелью быть не может. А без нее, сам понимаешь. Как в законе Хаммурапи записано? «Если человек взял жену и не заключил с ней письменного договора, то эта женщина не жена».
