«Нет, пойду на трансмиссии отлежусь, на воздухе», – сказал упрямый Абдулов.
С трудом Олег добрался до своего танка, залез на трансмиссию. Голова кружилась и трещала по швам, тошнило, весь мир качался, как будто лейтенант лежал на плоту, плывущем по бушующему морю. Он вновь потерял сознание, провалившись в небытие.
Ночь. Абдулов проснулся от непонятного рокота, словно рядом раздувают меха кузнечной печи. Голова болит, но не так сильно. Олег чуть приоткрыл глаза. Первое, что он увидел – блеснувший в лунном свете большой православный крест с распятым на нем Иисусом Христом.
«Помер, – мелькнула мысль в затуманенном мозгу Абдулова, – здорово меня "приложило". Но что это за рык, хрип?» Луна обозначила контуры огромного длинноволосого человека, лежащего рядом. Крест с толстой цепью свешивался с его могучей груди, издающей этот звук. Человек открыл глаза и уставился на лежащего рядом лейтенанта.
– Ты кто? – еще ничего не соображая, спросил Абдулов.
– Батюшка. Отец Александр, – приподнявшись на локте, ответил человек, у которого помимо длинных волос оказалась еще и торчащая лопатой густая борода.
– Отпевать будете?
– Да Господь с тобой! Я к вам в батальон приехал, в палатке спать не захотел, а мне сказали, на твоем танке можно переночевать.
– Я уж думал, что я умер, – с облегчением вымолвил Олег.
– Рано умирать, сынок. Впереди целая жизнь!
Отец Александр, или батюшка, как часто его называли, ездил по батальонам и ротам, раскиданным по горящей Чечне, словом божьим помогая попавшим на войну пацанам, исповедовал, причащал, крестил солдат и офицеров. Многие здесь, среди огня войны, вспомнили о Боге. Во втором батальоне, как и везде, куда приезжал батюшка Александр, шли на исповедь, некрещеные просили, чтобы их окрестили. Умирать никто не хотел и не собирался, но у большинства возникало желание носить православный крест на груди, а если и умереть, то с ним, как христианин. Многие солдаты из батальона проходили обряд крещения в специально выделенной для этого палатке. Батюшка окрестил нескольких человек из танковой роты, и теперь они поблескивали на утренних умываниях новенькими серебряными крестиками. Щербаков с приехавшим с переправы за заправщиком Кругловым тоже пошли к отцу Александру за крестами, но крестики закончились.
Уже несколько дней танк Щербакова стоял в ранее вырытом окопе под раскидистой осиной. Опять ежедневные построения на плацу, обслуживание вооружения, техники и ночные дежурства. На Тереке без пристального присмотра командира роты жилось гораздо лучше. На обещанную Шугаловым "зачистку" пока не ехали, ждали внутренние войска, собиравшиеся проводить основную часть операции.
После одного из построений оклемавшийся от удара веткой Абдулов вызвал Щербакова к себе.
– У тебя в школе что по сочинению было?
– Пятерка.
– Отлично! У нас в роте кучу чего списать надо – потерялось, или, как говорят в армии, проебалось, – подавая большую синюю тетрадь Александру, сказал командир роты. – Это журнал боевых действий 2-го мотострелкового батальона, а это – он протянул листок с длинным списком, – имущество танковой роты, которое необходимо списать. Просто так написать, что имущество потерялось, мы не можем. А списать его можно, только если оно утеряно или утрачено во время боевых действий или каких-либо экстремальных ситуаций. Вот и сочиняй что-нибудь более-менее правдоподобное. Можешь поглядеть, что другие "писатели" в журнале уже написали. Для начала накидаешь на черновике и мне покажешь, потом отредактируем и тогда в журнал перепишешь. Всё ясно?
