Айвор поворачивал Дасгримм из стороны в сторону, бормоча на неизвестном языке. С каждой секундой он становился всё более раздраженным. А на старика в отражении и вовсе страшно было смотреть, его лицо перекосило от гнева.
Рик присел возле зеркала. Его двойник казался безмятежным, и тогда Рик коснулся его ладони и тотчас же одёрнул руку.
– Она тёплая, – удивился Рик.
– Что ты сказал?
– Ладонь того мальчика, моя ладонь. Она тёплая. Совсем как живая.
Айвор посмотрел на старика, а затем на Дасгримм, и его лицо озарила улыбка. Занеся кинжал над зеркалом, он резко опустил его вниз. Раздался скрежет металла. На кончике Дасгримма появилась трещина.
Айвор ударил ещё раз. И ещё.
Он бил до тех пор, пока тёмный металл не раскрошился до самой рукояти. После этого Айвор обессиленно упал на пол.
– Я сделал это, – прошептал он, прикрыв глаза. – Наконец-то. Я сделал!
Он распахнул глаза и вскочил на ноги.
Мальчик испуганно отпрянул, но Айвор прошёл, почти пробежал, мимо.
Снаружи стояли предгрозовые сумерки. Айвор задрал голову к небу, по которому перекатывались фиолетовые тучи.
– Я сделал это! – оглушительно крикнул он.
В камышах квакали лягушки. Гудели комары, которых стремительно ловили пикирующие стрижи. Природа готовилась ко сну.
– Ты слышишь меня, Ниара? Многие годы я бродил по свету. Искал способ разрушить то, что когда-то создал. И наконец нашёл, и сделал это. Дасгримма больше нет!
Из дома вышел мальчик. На Айвора он смотрел с опаской и жалостью.
– Прости же меня. Прости, любимая!
Айвор опустился на колени, в бессилии сжимая и разжимая кулаки. Но небеса молчали. Лишь вдали громыхал гром.
Сзади к Айвору подошёл Рик, и положил руку его на плечо.
И тогда в облаках появилась маленькая прореха, сквозь которую на запястье мальчика упал лунный свет.
– Прощен, – прошелестел ветер. – Ты прощен. Но не спеши. Позаботься о мальчике.
Айвор обернулся. Рик улыбался ему, облачённый в белые одежды.
Солнце стояло в зените, окрашивая раскинувшиеся под ногами шапки облаков в золотистый цвет. Его лучи преломлялись среди парящих в воздухе капель воды и запускали множество маленьких радуг, словно стаи тропических птиц поселились среди пушистых холмов.
Зрелище завораживало. Случалось, что новички, впервые поднявшиеся в небеса, забывали о времени. Летая среди облаков, они словно попадали в потусторонний, волшебный мир; и лишь возмущенный клёкот уставших птиц в буквальном смысле возвращал их с небес на землю.
Карл давно не обращал внимание на красоту надоблачного мира. Его глаза были надёжно спрятаны за стёклами тёмных очков. Прижавшись к спине Голубки, он обшаривал взглядом горизонт в поисках таверны. Сквозь шум ветра, Карл слышал учащенное сердцебиение птицы, а значит, следовало как можно скорее сделать остановку и дать ей передышку.
Небо на северо-западе было темнее обычного. Если он не сбился с курса, где-то там должен лежать Поперечный хребет, а где горы – там и постоялые дворы.
Подчиняясь команде Карла, Голубка нырнула в облака. Очки и форма небесного наездника тотчас же покрылись каплями воды. По волосам, пропитанным воском, заструились настоящие ручьи. Они сбегали по кожаной куртке и снова оказывались в воздухе.
Пробившись сквозь плотную водяную завесу, птица очутилась в подоблачном мире. Внизу было гораздо темнее, чем над облаками. Прошло несколько минут, пока глаза Карла привыкли к тусклому свету пасмурного дня. Когда зрение вернулось, он заметил вдалеке красные огни. Вдоль горизонта, сколько хватало взгляда, тянулись вершины Поперечного хребта; и на одной из них расположилась таверна.
