В следующий момент дверь распахнулась, и на пороге возник Артём. На нём были лишь боксёры, а с влажных тёмных волос, прилипших ко лбу и вискам, стекали капельки воды, оставляя дорожки на загорелой коже. Свет из коридора падал на его напряжённую спину, обрисовывая рельеф каждой мышцы, от широких плеч до крепких рук. В одной из них он сжимал пистолет. На лице Артёма застыло выражение тревоги, какое-то совсем не свойственное ему, особенно в сочетании с этим… полуобнажённым видом. Заметив меня, сидящую на кровати, он резко остановился, чуть не споткнувшись о пушистый коврик у двери. Пистолет опустился чуть ниже, но Артём всё ещё держал его наготове, взгляд беспокойно метался по комнате, словно выискивая источник опасности, которого не было.
– Я услышал твой крик, – его голос звучал напряжённо. – Что случилось?
– Прости… Мне приснился плохой сон. – мой голос дрогнул, и внезапно обрывочные образы сна обрели пугающую чёткость. Комната… алый цвет, растекающийся по светлой обивке… Лиам?
СОН – ВОСПОМИНАНИЕ
ДВА ГОДА НАЗАД
Поздним вечером, вернувшись из клуба после встречи с подругами, я крикнула из прихожей:
– Лиам, я дома.
Но всё, что получила в ответ – тишина.
«Странно, – мелькнула тревожная мысль, – он уже должен был вернуться».
Сбросив туфли, я прошла в гостиную. Но на пороге застыла, как вкопанная. Зрение затуманилось, комната плыла перед глазами, расплывалась мутным пятном, в центре которого… Лиам. Мой брат лежал на диване, скрючившись в неестественной позе. Алое пятно на его рубашке стремительно разрасталось, пропитывая обивку дивана. Меня словно окатило ледяной водой. Дыхание перехватило, всё внутри сжалось, скрутилось тугим, болезненным узлом. Ноги подкосились, мир вокруг качнулся, но я, превозмогая слабость, бросилась к нему.
– Нет! Нет! Лиам! Что случилось? – мой голос сорвался на хрип, полный ужаса и отчаяния.
Но он не отвечал. Лежал неподвижно, глаза закрыты, лицо бледное, почти прозрачное. Мир вокруг сузился до его безжизненного тела. Внутри всё похолодело от острого приступа паники. Дрожащими руками я нащупала пульс на его шее – слабый, нитевидный, еле уловимый, но… есть!
В этот миг вспыхнула искра надежды. Судорожно схватив телефон, я набрала номер экстренной службы. Голос дрожал, слова путались, в голове хаос, но я, заставляя себя говорить чётко, смогла выдавить из себя связный рассказ о произошедшем. Мне ответили, что приедут в течение пятнадцати минут, но мне показалось это не просто вечностью, а слишком долго.
В груди Лиама зияла пулевая рана, чёрная дыра, высасывающая из него жизнь.
– Брат, кто сделал это с тобой? И почему?
Время тянулось невыносимо медленно. Каждая секунда отдавалась в висках тяжёлым, глухим ударом молота. Я поминутно бросала взгляд на телефон, отсчитывая секунды. Пульс Лиама всё ещё прощупывался, слабый, прерывистый. И вдруг… его веки дрогнули.
– Л… иа… на…
Я вздрогнула, горячие слёзы текли по щекам, застилая глаза.
– Скорая скоро приедет, ты только держись!
– Извини… сестрёнка, – прошептал он с трудом, – тебе нужно… уехать… как можно… скорее…
– Не говори глупостей! Не трать силы! – крикнула я, не в силах сдержать рыданий.
– Послу…шай меня… – упрямо продолжал он, но я только отрицательно качала головой, не желая слушать, не желая верить, что могу потерять его. Пять лет назад мы похоронили родителей, и мысль о том, что я могу лишиться ещё и брата, была невыносима.
