– Что ты носишься, как дурная собака? – кричит из окна кухни мачеха. Но ей не удается испортить мне настроение. Еще большой вопрос, кто тут дурная собака: я или эта злыдня, что лается с утра до ночи.
Отвлекаюсь на шум за спиной, и мокрая ветка хлестко ударяет меня по лицу. Оборачиваюсь. Откуда-то выбегает Алесса, она еще в белой ночной рубашке и кажется, будто по саду летает призрак.
– Дарина, зачем ты заманила Алессу в сад! Она же приличная девочка! Доченька, солнышко, иди домой, ножки промочишь и завтрак на столе. Дарина, а ты, чем носиться дурниной, сходила бы в теплицы, посмотрела, как растения перенесли дождь.
– Вечно из-за тебя так, – шиплю в сторону уходящей в дом Алессы. – Ну почему у меня из-за нее неприятности? Я ее вообще в сад не звала.
И хоть мачеха ушла, у меня настроения бегать уже нет, и я бреду к теплицам.
Вот же тьма! Ветка старой яблони подломилась и упала прямо на теплицу, разбив стекло в одной из рам. Нежные левкои, выращенные к осеннему балу, плавают в луже. Большой ящик с лавандой затоплен, а про ромашки и говорить нечего.
– Матушка, матушка!
Забегаю в дом, забыв про все на свете. Грязные следы от сапог цепочкой тянутся к кухне, где восседают за завтраком мачеха с Алессой. Ну конечно, разве можно пить ежедневный чай из обычных чашек, а не старинного фарфора, нашей семейной ценности.
– Ты совсем ополоумела? Немедленно вымой пол, мерзавка! И не ори на весь дом, голова разболелась от твоих криков.
– Да, матушка, конечно, матушка. Но в теплицах беда. Ветка разбила раму, левкои погибли и лаванду нужно спасать.
Демон забери эти сапоги, как я могла про них забыть. Мало мне без того забот. Снимать их в любом случае бессмысленно, все равно уж мыть. Мы бежим через сад, и теперь он уже не кажется мне усыпанным алмазами и золотом. Теперь это просто сырой осенний сад, полный холодных капель и мокрых веток.
– Тьма, тьма! – восклицает мачеха, поднимая измочаленные левкои. – Какие убытки! Одно восстановление рамы нам обойдется не меньше чем в двадцать золотых. Заказ на левкои придется отменить. И не стой столбом, неси лаванду в угол. Вот, вот что бывает, когда вместо помощи семье читаешь по ночам дурацкие книжки! А могла бы выйти, проверить теплицы. Все из-за твоей лени.
Я, конечно, привыкла тому, что по мнению мачехи, во всех мировых бедах виновата одна лишь я, но это уже что-то новенькое. Выходит, мне по ночам нужно ходить проверять теплицы? А заодно, видимо, деревья, на случай если какое-то из них решит рухнуть. Нет, так жить невыносимо. И лаванда, кажется, совсем промокла.
– Матушка, боюсь, лаванду нужно пересадить или корни загниют, – осторожно приподнимая куст вместе с земляным комом, говорю я.
– Оставь, сейчас все корни повредишь, криворукая. Сама пересажу. А ты живо к стекольщику, скажешь, что нам срочно нужна новая рама. Потом к Блэкам, они в этом году курируют осенний бал. Скажешь, что левкоев нет, но мы можем предложить прекрасные хризантемы. Великий свет, Алесса, ну ты-то что прискакала? Иди немедленно в дом, и так уже все туфли извозила. Дарина, не забудь про пол! Заодно вымоешь обувь.
Ну конечно, сейчас одной ногой побегу к стекольщику, другой к Блэкам, а руки оставлю тут – мыть алессины туфельки.
– Да, матушка, уже бегу, – коротко кивнув, отвечаю я.
Пожалуй, все-таки сначала нужно вымыть пол. Иначе пока меня не будет, они разнесут грязь по всему дому. К счастью, мне удается успеть все закончить до того, как мачеха возвращается, а то опять бы раскричалась, что я уже должна быть у стекольщика. Да я на краю света готова быть, лишь бы не с ними!
