Я откинулась на спинку кресла, а потом и вовсе забралась в него с ногами. Сначала я хотела придумать причину, по которой оказалась здесь, а потом решила, что сказать правду будет намного забавнее.
— Мне приснился странный сон.
Малкольм поднялся, дошел до зеркала и, взяв с полочки расческу, стал приводить в порядок волосы.
— Я думал семнадцать лет – это тот возраст, когда дети уже не бегают к взрослым, когда им снится кошмар.
— Мне восемнадцать, во-первых. А во-вторых, не думаю, что мой сон можно назвать кошмаром. Он был просто странным.
— Тогда я не понимаю, зачем ты пришла, - он снова провел расческой по волосам и, отложив ее, принялся заплетать косу.
Проследив за тем, как ловко его пальцы выполняют свою работу, я продолжила.
— Ну, там по большей части был ты, и я хотела, чтобы ты с этим разобрался.
Его пальцы замерли. Наши взгляды в зеркале встретились.
— Там был я?
— Эм… Да.
— Расскажи мне, – внезапно очень властно потребовал он.
Вот это поворот. Не то, что бы я была готова это делать… Я отвела взгляд.
— Эм… Да ну… Это пустяк…
Но встретившись с ним взглядом снова поняла, что, если я сама не расскажу, из меня это выбьют. Вот же… Сдался ему мой сон, я уже, и сама была не рада, что заикнулась об этом.
Слушал он меня со своим обычным спокойным лицом, пропуская между пальцев кончик косы. И от этого мне становилось еще более некомфортно, создавалось ощущение, будто я – дитя малое, которое плачется большому дяде о своей сломанной игрушке, когда у дяди только что дом сгорел. Ну то есть вы поняли, да? Проблемка-то пустячная, а мы из мухи слона раздуваем.
Но по тому, насколько внимательно он меня слушал, создалось впечатление, что проблема чуть серьезнее обычной сломанной игрушки.
— Значит, сны… - задумчиво проговорил он, когда я закончила свой рассказ.
У меня всегда прекрасно работало чутье на то, когда нужно сваливать. И вот сейчас оно прямо-таки вопило, что надо делать ноги.
— Ну, знаешь… Я пойду. Ты это… Спокойной ночи.
Я быстро поднялась.
— Подожди.
— Ой что-то спасть захотелось, - пробормотала я.
— Я тебя не задержу.
Осторожно посмотрела на него и поняла, что он смотрит на меня как-то… Изучающе. Не в плане: «Ой, смотри, какая красотка!», а в плане: «Хм, что же это за насекомое такое?».
— Что ты почувствовала, когда увидела меня с той девушкой?
Что за странный вопрос?! Я с трудом удержалась от того, чтобы не покраснеть.
— Знаешь, я как-то не любитель говорить о своих чувствах…
— Ответь мне.
Нет, мне совершенна не понятна вот эта его интонация молодого исследователя. Чего он хочет?
— Ну… Да ничего, в общем-то… Неудобно было немного, — выдавила я.
— Неудобно… — повторил он задумчиво.
Пока он размышлял о своем, я тихонечко стала красться к двери. И вот, когда до благословенной родной комнаты оставался только поворот ручки, он внезапно сказал:
— Завтра приезжает матушка. Постарайся привести себя в порядок к ее прибытию. Она не любит ждать.
Пальцы крепче сжали дверь.
— А других своих жен ты тоже с ней знакомил?
— Почему ты это спрашиваешь? – поинтересовался он после недолгого молчания.
— Просто… — и тут меня прорвало. — Не знаю, был ли ты на моем месте, но все, что бы тут не происходило со мной, все, что бы для меня не делали… Я все время спрашиваю себя, а с другими было также? У твоей пятой жены была такая же комната, как и у меня? У твоей восьмой жены было столько же одежды, сколько ты мне сшил?
