Каждый сезон наступает день, когда людской поток просто переполняет Коктебель. Поселок становится невыносимо шумным, грязным, а его волшебство грустно растворяется в сумерках. Днем море наполнено горячими телами, как хороший суп клецками. И речки-говнотечки бодро несут в этот суп свое ароматное содержимое. Купаться на поселковых пляжах становится решительно невозможно, да и просто опасно. Даже Тихая бухта уже не соответствует своему имени, днем там многолюдно, как в поселке.
И однажды ты не выдерживаешь, встаешь еще затемно. Бросаешь в рюкзак двухлитровую бутылку воды, пить после долгой прогулки и купания всегда хочется, пару бутербродов, кофе, спиртовую горелку, банку сгущенки. Будишь Лучшую из женщин, и вот вы уже бодро шагаете по еще темной и прохладной улице Ленина. Вскоре ваши шаги уже разносятся гулким эхом по бывшему парку дома творчества писателей, распугивая местных призраков и стаи кошек.
На набережной еще работает бар, и серый от усталости бармен, натянуто улыбаясь шумной кампании, сгрудившейся у стойки, разливает по бокалам пиво.
За вашими спинами постепенно остаются памятник Волошину, пансионат «Голубой залив», пустая в это время Татарская набережная или просто Татарка, ступени горбатого мостика через мутный ручеек с красивым названием Арматлук. Но вам надо дальше, еще дальше.
Через зеленку и палаточный лагерь, вверх по осыпающемуся склону. На плато, что зависло над морем, перевести дух, оглянуться на пока ещё спящий поселок и миновать пограничный пост, стоящий на этом плато с незапамятных времен.
Дождей давно не было, земля высохла в камень, и звенит под ногами. Трава выгорела под жарким солнцем, отчего окрестные холмы уже натянули желтые шкуры.
В Тихой бухте сонно и умиротворенно, толпы отдыхающих появятся позже, а палаточники еще спят. Небо над горой Кучук-Енишар на глазах наливается рыжим светом, но вы успели. Осталось лишь сбежать по откосу к пляжу, сбросить шорты с майками и остановиться у линии прибоя, любуясь тем, как под лучами встающего за спиной солнца море играет оттенками синего цвета. А мыс Хамелеон, шут и паяц, младший брат Старого дракона – Карадага, начинает в первый раз за день менять оттенок своей шкуры.
Никому не придти сюда дважды,
Кто пришел – навсегда остается.
Умереть, но увидеть однажды
Восходящее в сумерках Солнце.
Разбежаться, разбивая зеркало бухты в мелкие осколки, и ухнуть в пузырящуюся прохладу. Отплыть подальше от берега, а здесь мелко, глотнуть воздуха и, нырнув, зависнуть у дна в абсолютной тишине и покое, распугивая серебряную кефаль, и бегающих по песчаному дну крабов. А когда воздух в легких закончится, вынырнуть назад, прямо в солнце.
Выбраться на берег и, пока лучшая из женщин кутается в полотенце, бросить в горелку пару таблеток сухого топлива, а затем водрузить на этот синий беспомощный огонек старую, исчерченную царапинами и покрытую копотью алюминиевую кружку. Дождаться пока кофе закипит, разлить по кружкам, щедро добавить сгушенки.
А потом, сидя вдвоем на полотенце, пить кофе с бутербродами, глядя на то, как розовеет Карадаг, своей огромной тушей выступающий из-за Хамелеона.
